Он сидел на площадке, свесив ноги с края. В сумерках виднелся только горящий конец сигареты.

– Можете этот пока взять, если хотите, – предложила я, протягивая вентилятор. – Мне он не очень нужен.

– О, да не стоило… Точно можно?

– Держите.

Рядом с ним высилась незаконченная пирамида пивных банок. Джек положил сигарету на край площадки – горящим концом в воздухе – и протянул руку за вентилятором.

– Ты умница, – похвалил он. – Хочешь колы? Или тарелочку мороженого?

– Нет, спасибо.

– Точно не хочешь?

– Ну… – Я засмеялась. – Разве что мороженого.

Джек встал и пошел к себе в квартиру. Обернувшись, я смотрела на его голую спину, пока он ходил по кухне.

– Как с тобой обращаются в школе? – спросил он из кухни. – У нас только ванильное.

– Годится, – сказала я.

Я тоже свесила ноги с площадки и стряхнула шлепанцы. Они беззвучно упали на землю. Напротив, у Роберты, погас свет. Я подняла сигарету Джека и покатала между пальцами, сбросив столбик пепла длиной в дюйм.

Джек вышел, держа одной рукой мое мороженое, другой – бабкин крутящийся вентилятор, а согнутым локтем – баночку пива. От вилки вентилятора в дом тянулся удлинитель. Я подвинулась, давая место, и села по-турецки возле пирамиды пивных банок.

– Как угадать, что в твоем холодильнике побывал слон? – спросил он, садясь рядом со мной и отпивая пива. Его волосатая нога на секунду коснулась моей.

Я пожала плечами.

– На сливочном масле следы останутся.

Мой смех прозвучал фальшиво.

– Ну, рассмешили, – сказала я. – Обожаю слушать вашу передачу.

Джек улыбнулся и глотнул еще пива. Вентилятор жужжал невероятно громко.

– Я рад, что хоть кому-то нравится, – произнес он наконец. – Менеджер радиостанции считает мой юмор слишком – как он выразился? – оторванным от жизни. Говорит, мне нужно четче понимать запросы аудитории среднего возраста в Новой Англии.

Он сделал несколько больших глотков из банки, потянулся через меня и добавил ее в свою пирамиду.

– Если он не возобновит со мной контракт, мне кранты.

От этого слова я вздрогнула.

– Вам нужно на радиостанцию, которая играет приличную музыку, – предположила я. – Вы слишком хороши для этих старых пердунов.

– Что сказала бы на это твоя бабушка? – спросил он.

– Кстати, о старых пердунах, – сказала я.

Он хохотнул:

– Да брось ты, она очень приятная старушка.

– Это вам так кажется. У мамы был брат, который погиб в девятнадцать лет, так бабка даже слезинки не проронила. По родному сыну!

– Может, она плакала, когда никто не видел. Люди много чего делают тайно. А как он погиб?

– Утонул. Странно, ведь мои бабушка с дедушкой с отцовской стороны тоже утонули. Из-за урагана. Это было очень давно, я еще не родилась. Получается, у меня по обеим сторонам есть утонувшие родственники.

– Какой-то невеселый у нас разговор, – засмеялся Джек.

У меня запылали щеки. Я замолчала и принялась за мороженое.

С третьего этажа Пирс-стрит выглядела иначе – меньше и аккуратнее.

– Ну что, – сказала я, – пойду засяду за уроки.

Но первым поднялся Джек.

– Посиди еще, – попросил он. – Ты хорошая компания. Я сейчас вернусь.

В их туалете загорелся свет, и я услышала, как он мочится.

Он вышел с новой банкой пива.

– Я бы с удовольствием куда-нибудь перешел, можешь мне поверить. Мной интересуется радиостанция в Портсмуте, Нью-Гэмпшир, одна из крупнейших, но Рита не хочет переезжать.

– Я тоже не хочу, чтобы вы переезжали. До вас тут было так тоскливо. Леди, живущая здесь перед вами, была пьяницей и держала тупую мелкую собачонку.

Джек улыбнулся мне, поглаживая шерсть у себя на груди.

– Да-а?

– Да.

Он коснулся моей руки.

– Ты умеешь хранить секреты? – спросил он.

Струя воздуха от вентилятора прошла по спине, и меня передернуло. Ложка звякнула о тарелку с мороженым.

– Да, – ответила я.

– Она не хочет переезжать, потому что ждет ребенка.

– Рита беременна?!

Джек подтянул колено к груди и отпил пива.

– Жизнь – дерьмо, – сказал он. – Может, твоему дядюшке-утопленнику еще повезло… У нее уже было два выкидыша.