И вот мы здесь. Мы гуляем уже около часа, в основном молча, в основном... думая. О словах, информации и угрозах, сказанных сегодня. Никто из нас не замедлял темп ходьбы, пока мы не достигли того маленького ресторанчика, в котором однажды мы все ужинали под звездами.

Что-то сжалось у меня в груди, когда я увидела нетронутое здание, учуяла запах цитрусовых растений, посаженных в горшки, смешивающийся с запахом реки. И в этом запахе... эти восхитительные, роскошные специи, мясо с чесноком, закипающий томатный соус... Я прислонилась спиной к перилам у реки, наблюдая, как работники ресторана обслуживают столики.

— Кто знает, — пробормотала я, наконец отвечая ему. — Возможно, Нэста тоже приобретет привычку пить кровь. Я определенно верю ее угрозе вырвать мою глотку. Может быть, ей понравится вкус.

Рис усмехнулся, звук отдавался в моих костях, когда он стал рядом со мной, упершись локтями о перила, туго подворачивая крылья. Я глубоко вдохнула, впуская в свои легкие и кровь его запах цитрусовых и моря. Его губы скользнули по моей шее.

— Ты возненавидишь меня, если я скажу, что с Нэстой... трудно?

Я тихо рассмеялась.

— Я бы сказала, что все прошло хорошо, все было обдуманно. Она, по крайней мере, согласилась на одно из предложений, — я прикусила нижнюю губу. — Я не должна была спрашивать ее при всех. Я допустила ошибку.

Он промолчал, слушая.

— С остальными, — спросила я, — как ты удерживаешь равновесие — между Высшим Лордом и членом семьи?

Рис подумал.

— Это нелегко. На протяжении веков я принимал плохие решения. Так что мне не хочется говорить тебе, что сегодняшняя ночь — все лишь начало.

Я издала длинный вздох.

— Я должна была учесть, что рассказывать незнакомцам о произошедшем в Хайберне ей может быть... может быть неудобно. Моя сестра всю свою жизнь была скрытной, даже среди нас.

Рис наклонился, чтобы поцеловать меня в шею.

— Ранее — в лофте, — сказал он, отстраняясь, чтобы встретить мой взгляд.

Непоколебимо. Открыто.

— Я не хотел оскорблять ее.

— Прости, что нагрубила тебе.

Он сморщил свой темный лоб.

— Какого черта ты извиняешься? Я оскорбил твою сестру; ты защищала ее. У тебя было полное право надрать мне задницу за это.

— Я не хотела... унизить тебя.

Тени промелькнули в его глазах.

— Ах.

Он повернулся к Сидре, и я последовала его примеру. На темной поверхности текущей воды колебались золотые огни фейского света уличных фонарей и ярких драгоценных камней Радуги.

— Поэтому это было... странным между нами сегодня днем, — он съежился и посмотрел мне прямо в глаза. — О, Матерь, Фейра.

Мои щеки запылали, и я прервала его, прежде чем он смог продолжить.

— Я понимаю почему. Важно действовать заодно, — я погладила гладкое дерево перил. — Особенно нам.

— Не в нашей семье.

Внутри меня потеплело при этих словах — нашей семье.

Он взял меня за руку, переплетая наши пальцы.

— Мы можем делать все, что захотим. Мы имеешь полное право спрашивать меня, давить на меня — как наедине, так и на публике, — фырканье. — Конечно, если ты решить действительно надрать мне задницу, то я бы попросил сделать это за закрытыми дверями, чтобы мне не пришлось потом столетиями страдать, но –

— Я не хочу подрывать твой авторитет на людях. И ты не будешь подрывать мой.

Он промолчал, позволяя мне размышлять, говорить.

— Мы можем спрашивать друг друга по связи, если нас окружают не только наши друзья, — сказала я. — Но пока, в эти первые годы, я хотела бы показать миру сплоченность... То есть, если мы выживем.

— Мы выживем, — бескомпромиссная воля в этих словах, на лице. — Но я хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно, давя на меня, выводя меня из себя...

— И когда это я так не делала?

Он улыбнулся. Но я добавила:

— Я хочу, чтобы ты делал то же самое — для меня.

— По рукам. Но внутри нашей семьи... отчитывай меня за любую ерунду, какую захочешь. Я настаиваю, на самом деле.

— Почему?

— Потому что это весело.

Я толкнула его локтем.

— Потому что ты равна мне, — сказал он. — И насколько это означает стоять друг за друга на публике, это также значит, что мы дарим друг другу честность. Правду.

Я осмотрела суетливый город вокруг нас.

— Тогда могу ли я дать тебе кусочек правды?