В комнате у кровати стоял Глушек. Увидев советского офицера, он метнулся к тумбочке, но Смирнов схватил его за руку.

Глушек весь поник и бессильно опустился на кровать.

…Илья Светлов, ездивший к Махмуд-беку на случай, если немецким парашютистам удастся приземлиться там, возвратился в Тегеран.

Олегу Смирнову было поручено выехать на ирано-турецкую границу, разыскать Махмуд-бека и, арестовав его, привезти в город Казвин, где был расположен штаб советских поиск.

Когда Смирнов ушел, генерал Панков сказал Авдееву:

— Николай Федорович, президент Рузвельт будет жить в нашем посольстве. Ему и премьеру Черчиллю сказали о заговоре немцев, о том, что они готовят покушение на Большую тройку. На нас ложится колоссальная ответственность. Надо до максимума усилить охрану конференции, личную охрану глав государств. Не исключено, что у немцев есть второй вариант организации террористического акта, который они попытаются использовать в связи с провалом первого.

…Конференция уже закончилась и главы трех государств вылетели на родину, когда Смирнов вернулся. Он доложил, что Махмуд-бек, видимо почувствовав провал террористов, оставил племя на своего брата, а сам пытался бежать в Турцию, но при перестрелке был убит.

— Вот неудача. Мне надо было с ним поговорить, — сказал Панков и, подмигнув Авдееву, спросил: — А что сказали бы по этому поводу иранцы?

— «Когда счастье отвернулось, и от халвы ломаются зубы», товарищ генерал, — ответил Смирнов.

И все присутствующие, довольные, что завершено тяжелое и ответственное задание, рассмеялись.

Памятник, чекистам, офицерам контрразведки Сталинградского фронта, солдатам и офицерам ордена Ленина 10-й стрелковой дивизии войск НКВД, работникам милиции, павшим смертью храбрых в Сталинградской битве. Гор. Волгоград.

Мой отец петербургский рабочий. Он и его друзья были связаны с революционно настроенными студентами. Они сгруппировались в кружок, получивший название «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Этим кружком, как известно, руководил Владимир Ильич Ленин.

Когда царское правительство арестовало членов кружка, отец был сослан в Архангельскую губернию, а после ссылки переведен в Саратовскую губернию под гласный надзор полиции. Там он встретился с моей матерью. Постоянное преследование полицией и жандармерией вынуждало отца часто менять место жительства. Вместе с ним пришлось кочевать и нам.

Все это, естественно, сказалось на формировании моего мировоззрения. Целиком и полностью я был на стороне отца и его друзей и при каждом удобном случае помогал им распространять большевистскую литературу. На большее, по малости лет, тогда я еще не был способен.

В первые годы Советской власти мне довелось работать среди молодых политэмигрантов, вернувшихся на Родину. Это не только помогло мне в изучении иностранных языков, но и явилось впоследствии важным обстоятельством при определении жизненного пути.

В 1922 году я вступил в комсомол. Занимался агитацией в бывшем Хамовническом районе. В это время шла острая борьба с троцкистами за влияние на молодежь. Наша ячейка настолько активно участвовала в этой борьбе, что иногда дело доходило даже до драки с троцкистами.

Многие из нас увлекались в свободное время радиолюбительством. Это была пора детекторных приемников, искровых передатчиков — о радиотелефонии мы только слышали как о чем-то зарождающемся. Современной молодежи трудно себе представить изобретательность любителей того времени. Проволоку для катушек мы доставали, снимая ее со старых, неработающих квартирных звонков. Кристаллы для детекторов отыскивали в скалах или в геологических коллекциях. А конденсаторы для настройки! Какие только формы они не принимали! Помню, в 1923 году удалось достать лампу Р-5, пожирающую неимоверное количество энергии на накал. Помню, как изощрялись мы в изготовлении мокрых элементов для питания этой лампы, которая светила при работе не хуже хорошей горелки.

Службу в армии я проходил в радиочастях РККА.

В нашей роте было свыше ста москвичей, имевших среднее и высшее образование. Сам я по образованию инженер по радиотехнике.

После демобилизации, зимой 1926 года, мне предстояло устраиваться на работу. Было два предложения — научно-исследовательский институт и иностранный отдел ОГПУ. Меня привлекала и радиотехника, и романтика разведки. Товарищи доказывали, что мое знание иностранных языков необходимо использовать на службе Родине. Наконец выбор был сделан, и со 2 мая 1927 года я стал чекистом.