Перед вами рассказы о послевоенном детстве коренного москвича, выросшего в учительской семье. Они написаны в наши неспокойные годы, и в них не только воспоминания автора, но и во многом – его творческая фантазия, питающаяся впечатлениями прожитых лет.
А детство было счастливое: в нём весна – не слякоть и дождь, а цветение садов, лето – бесконечное, а зима – сплошной праздник…
Это рассказы для взрослых людей, взвинченных и уставших, написанные в качестве «спасательного круга», своеобразного противоядия. Их с удовольствием прочтут также молодые люди и подростки. Рекомендуется принимать ежедневно.
Рисунки Екатерины Ватель
Рисунок на фронтисписе Петра Колосова
Предисловие
Вы взяли в руки эту книгу, дорогой читатель, и, конечно, задались вопросом: что в ней? Стоит ли перелистывать страницы и вникать в написанный текст?
На первый взгляд – это воспоминания пожилого человека о своём детстве, то есть вполне традиционная «senilia». Отчасти такое суждение верно, но только отчасти.
Начать с того, что, хотя любой рассказ основан на личных впечатлениях, многое в книге – плод творческой фантазии автора, и уж, во всяком случае герой рассказов – мальчик Петя – автору не тождественен.
Как же сочинялись эти рассказы?
Посмотреть на даты, поставленные автором в конце каждого рассказа, становится ясным: рассказы писались в неспокойные годы нашей жизни. Тревоги, беды, трагедии, потери, можно сказать, «выдавливали» из автора эти тексты в качестве противовеса, противоядия, «спасательного круга».
Воспоминания? Да.
Воспоминания о норме, о нормальной жизни, в которой «ничего не происходит», кроме восходов и закатов, цветения садов, бесконечно долгого лета и пушистой зимы… Ведь, если вдуматься, – каждый восход солнца значительнее, грандиознее всех походов Цезаря и Наполеона вместе взятых!
Конечно, в рассказах находят отражение некоторые исторические события, но они играют роль лишь удалённого от нормальной жизни фона, то есть занимают надлежащее им место.
Предлагаемые читателю рассказы – не детские, хотя написаны как бы в восприятии ребёнка. Они – для взрослых, взвинченных и уставших.
И последнее: рекомендация к применению.
Советую читать по одному рассказу после просмотра новостей.
Помогает.
Оставаться человеком.
В завершение книги рассказов помещены стихотворения автора. Они написаны в разные годы, но все – в XXI веке, и представляют собой поэтическое осмысление той же ушедшей навсегда эпохи.
С уважением и надеждой на сочувствие, автор.
16–17 июня 2015 г.
Рассказы
Родом из детства
Петя смотрел, как Лёня ел бутерброд с маслом (а на масло был насыпан сахар!). Это неприлично? Но, может быть, очень вкусно? Вокруг громоздились сугробы серого снега и переминались ребята, а у Лёни зимнее пальто с меховым воротником было расстёгнуто на нижнюю пуговицу, и всем своим видом он насмехался над Петей. Нет, хуже: он не принимал его во внимание, не учитывал. Петя помнил, что мать Лёни работала в домоуправлении и её прозвали Камбалой за то, что у неё не было одного глаза. Но как она потеряла глаз, Петя не знал. Главное же было не в этом. Главное было в том, что Петя не знал вкуса бутерброда с маслом, посыпанным сверху сахарным песком. Зато ему был знаком вкус ежедневного бутерброда с красной или чёрной икрой, которым его кормила няня. Бутерброд с икрой полагался к тарелке жидкой каши из детской муки неопределённого палевого цвета. Эта икра… паюсная чёрная икра! Она имела обыкновение задираться на бутерброде и, что самое противное, приклеиваться к зубам…
Лёня носил простой сатиновый галстук, линялый и завязанный кое-как. Пете хотелось такой же, но родители повязывали ему тщательно отглаженный шёлковый, неприятно алого цвета, да он ещё норовил забраться со стоячего воротника форменной гимнастёрки на шею, и приходилось его всё время поправлять. В конце концов бабушка пришила к воротнику крючочки, которые были призваны не пускать галстук на шею. Мама шить не умела. Эти крючочки (ну конечно, женские!) не остались без ребячьих насмешек.
Ещё Лёня был двоечник и очень гордился этим. Ох, как Петя завидовал этой недоступной гордости иного мира! – он, отличник, боявшийся троек, а двойки представлялись ему просто концом жизни.
В домоуправлении работала и Никанориха – таинственная женщина, которая родила мёртвого ребёнка. Об этом Пете рассказывала няня, когда они спускались в подвал двадцать четвёртого дома. Она показывала Пете стол, за которым сидела Никанориха, и Петя представлял старую женщину с маленьким гробиком, и хотел скорее выбраться из подвала наверх.
Весной парк заливала талая вода, и мальчики сооружали плоты и катались на них между кустов. Петя тоже катался, но боялся промочить ноги и очень завидовал Лёне, который смело ступал в глубокую воду, и заливал сапоги, и не боялся заболеть: вот счастье! О, как же ему хотелось пройти безоглядно по воде и промочить ноги, не обращая на это никакого внимания!
Многие ребята так и делали, тот же Игорь, что учился с Петей в одном классе. Он жил рядом с парком в красном кирпичном доме на третьем этаже. Он учился на тройки и всегда мялся, отвечая у стола учительницы. Дом, где жил Игорь, был похож на него самого. Почему? Этого Петя не смог бы объяснить, но чувствовал всем существом.
Когда играли в войну, Петя больше всего любил, объявив всем, что он в засаде, потихоньку уйти домой – и пусть его поищут! Сигналом к уходу служила передача «В братских странах социализма», начинавшаяся в 13 часов 10 минут (радио в парке не смолкало никогда).