– Вообще-то, у нас не курят, – как-то неуверенно ответила та, но все же на секунду оторвалась от разговора с водителем, подошла к Ирине и поставила перед ней блюдечко.

– Бла-го-да-рю, – выпустив изо рта порцию дыма, по слогам произнесла посетительница.

Между тем, заказав обед, водитель Сережа вдруг выпрямился и громко ударил ладонью об ладонь.

– Вот черт! Бумажник-то я в кабине забыл! – с досадой выкрикнул он и резко направился к двери, на ходу успокоив барменшу: – Я сейчас, девушка!

Барменша молча кивнула и направилась к двери в соседнюю комнату, где находилась небольшая кухонька.

Фрол все еще молча смотрел на Ирину, курившую, откинувшись на стуле. Совсем девчонка, лет семнадцати-восемнадцати. Все они одинаковые в таком возрасте – хотят выглядеть взрослее. А что курит – нехорошо. Ей же детей рожать. Да выкармливать. Да подымать. Да по жизни вести. Э-э-эх!

За окном послышался звук мотора. Фрол повернул голову на звук. Из выхлопной трубы фургона вылетел сноп черного дыма, сам фургон дрогнул и начал медленно трогаться, выворачивая от кафе на дорогу.

– Эй! – вскочив на ноги и глядя в окно, вдруг закричала Ирина. – Эй, стоять!

Она бросила окурок в пепельницу не туша, мгновенно рванула к двери, выскочила на улицу и остановилась, размахивая руками и что-то крича в сторону удаляющегося автомобиля. Пройдя по инерции несколько шагов вперед, девушка вдруг в сердцах бросила на землю свою белую сумочку, остановилась и уставилась вдаль, прикрыв сверху рукой глаза. Однако ее надежды оказались напрасными – дальнобойщик, только что сбежавший от девушки, вовсе не думал возвращаться.

Семья, обедавшая в кафе, закончила трапезу: расплатившись с барменшей, взрослые и дети расселись по своим местам в «Мерседесе» и, объехав, казалось, даже не обратившую на машину никакого внимания девушку, двинулись в том же направлении, что и сбежавший дальнобойщик.

Ирина постояла на одном месте еще какое-то время, затем повернулась, подобрала брошенную сумочку, отряхнула ее рукой и снова направилась к кафе. Через окно Фрол Устинович видел, что девушка очень расстроена. Нет, она не плакала, она шла, гневно шевеля губами, то и дело оглядываясь на дорогу.

– Вот урод! – были первые ее слова, когда она снова появилась внутри кафе. – Ну, козлина! Ну, тварь!

Она прошла к тому же столику, за которым сидела еще несколько минут назад. Бросив на соседний стул сумочку, она села рядом, опершись локтями о край стола, и уставилась на барную стойку, безмолвно шевеля губами. Барменша вышла из кухоньки и остановилась, не решаясь сразу обратиться к Ирине. Она переставила с места на место несколько фужеров, при этом громко звеня ими, и наконец из-за стойки бара все-таки прозвучал вполне закономерный вопрос:

– Девушка, заказ в силе?

– Я ничего не заказывала! – крикнула в ответ Ирина. – Заказывал тот козел, догоните его и спросите!

– Понятно, – безо всяких эмоций и возражений произнесла барменша и, открыв книгу, скрылась за стойкой, словно кукла за ширмой в кукольном театре.

Разговор был окончен. В кафе наступила тишина, изредка прерываемая скрипением стульев. Все молчали. Фрол Устинович переводил взгляд то на окно, то на барменшу, то на Ирину, закурившую очередную сигарету, нервно и часто сбивавшую в блюдце пепел.

Наконец у входа в кафе послышались громкие голоса, а еще через мгновение сюда ввалилась троица местных забулдыг: трактористы Сидор и Мыкола, каждому из которых, небось, уже и за полтинник перевалило, да нигде не работавший Максим, бывший на пару десятков лет помоложе приятелей. Однако это обстоятельство никак не помешало им составить спитый коллектив единомышленников.

– О, и Устиныч тут как тут! – насмешливо выкрикнул Сидор, обращаясь к старику и одновременно теребя карманы брюк, видимо, выискивая там деньги. – Как дела, Устиныч?

Не услышав в ответ ни звука, он повернулся к собутыльникам, протянув руку в сторону Миколы, побрякивавшего мелочью:

– Бросай в общий котел!

Пересчитав собранные деньги, Сидор облокотился о стойку бара и позвал барменшу:

– Надя, сообрази-ка нам бутылочку. Может, и на чего-нибудь укусить хватит.

Та поднялась без особого удовольствия, отложив в сторону книжку, и брезгливо взяла протянутые ей деньги.

– На бутылку набирается, а на закуску – разве что по конфете, – ответила она, достав из-под барной стойки бутылку водки и положив рядом три ириски.