Шрифт:
— Погоди минутку, — попросил мальчик. — Дай мне поговорить с собакой. Видишь, она устала.
— Мы все устаем, — пожала плечами нянька. — С рассвета до поздней ночи топчемся. Даже ноги к вечеру распухают.
— Но собака не человек, — возразил Клеон. — Она может рассердиться и укусить Гая. Дай же мне поговорить с нею!
— Да что ты глупости болтаешь! Где это видано, чтобы собака разговаривала с человеком?
— Конечно, не Лев будет говорить, а я, — усмехнулся Клеон. — Я скажу ему, чтобы он вел себя смирно, и он поймет. Не мне одному — всем вам будет худо, если случится беда с маленьким господином, — прибавил мальчик.
— Это правда, — согласилась нянька. — Ну скажи ему, чтобы не кусался. Только недолго болтай!
Клеон взял обеими руками голову Льва и, глядя ему в глаза, сказал:
— Тебе хотелось бы растянуться на теплых камнях в саду, правда?
Лев помахал хвостом.
— Но мы оба, ты и я, должны идти к маленькому Гаю и делать все, что он захочет. Понимаешь?… Нельзя ни рычать, ни огрызаться. Ты должен быть послушным и смирным. Понимаешь?
В атрий вбежала еще одна служанка:
— Неужели еще не пришли?… А, вот они! Идите скорее! Госпожа вас требует.
Обе рабыни, Клеон и Лев прибежали в комнату, где обычно принимали гостей, а сейчас хозяйка дома и пять или шесть рабынь старались развлечь валявшегося здесь на полу Гая. Он отворачивался от игрушек, которые подносили ему женщины, бил кулаками тех, кто особенно настойчиво за ним ухаживал, и вот уже больше часа плаксиво тянул одно и то же:
— Как смел Хризостом увести мою лошадь?… Хочу лошадь!
— Ну перестань, мое сокровище! — упрашивала мать. — Я накажу Хризостома, когда он вернется. На твоих глазах накажу… ему дадут десять ударов плетью…
— Хочу лошадь…
— Стыдно, Гай! — уговаривала Фульвия. — Мужчина должен быть терпеливым…
— Вот они, госпожа! — крикнула, вбегая, нянька.
Гай вскочил.
Если бы Панфилон не рассказал ему, как зла хозяйка дома, Клеону она показалась бы красивой. Теперь же, встретившись с ней взглядом, он почувствовал страх и поскорее отвел взор от серых ледяных глаз матроны. [75] «Точно изваяние из камня!»
— Пришли!.. Пришли!.. — радовался Гай. — Теперь давайте мне есть. И пусть лошадь и конюх ужинают со мной.
75
Матрона — знатная замужняя римлянка.
Няньки вопросительно смотрели на Фульвию.
— Делайте, как приказывает молодой господин, — сказала она и, прищурившись, обратилась к Клеону: — Уж не из Фессалии [76] ли ты, мальчик?
— Нет, — простодушно ответил Клеон, — я родом из Сицилии. Мой отец…
— Я не спрашиваю тебя о твоем родстве, — остановила его Фульвия. — Я хотела знать, не фессалиец ли ты, потому что уроженцы этой страны славятся как искусные чародеи, а ты просто околдовал маленького господина.
76
Фессалия — северная область Древней Греции; считалась родиной колдовства.
Няньки принесли маленький столик и поставили его к ложу, на котором полулежала Фульвия.
Опустив руки, Клеон стоял посреди комнаты, чувствуя, что всем мешает, и не решаясь предложить свою помощь.
— А рабу и лошадке подстелите этот килик, — указал Гай на ковер из козьей шерсти, с которого только что поднялся сам. — Они сядут на пол и будут есть из моих рук.
Рабыни повиновались.
— Что тут? — Фульвия сняла крышку с блюда, которое рабыня поставила перед Гаем. — Пунийская каша!.. С творогом и медом!.. Как вкусно! Кушай, мой маленький!
Гай упрямо мотнул головой:
— Пусть лошадь сначала кушает… Давай руки! — приказал он Клеону. — Ешь сам и лошади дай. Положи ей прямо на пол… Чего же ты?… Боишься мозаику запачкать? Ничего, няньки уберут.
Чтобы не вызвать неудовольствия маленького Гая и суровой Фульвии, Клеон, подавив обиду, стал есть кашу прямо с ладони, предварительно отложив Льву его долю на пол.
Проглотив кусочек жареного цыпленка, Гай бросил остальное Клеону:
— Лови! — и захлопал в ладоши, когда сицилиец поймал жаркое на лету. — Пополам с лошадью!.. Подели пополам! — кричал развеселившийся Гай.
«Это наказание богов, — твердил про себя Клеон, доедая мясо. — Надо терпеть. Может быть, видя мое унижение, они сжалятся над нами».
После сладкого — изюма и яблок — Фульвия поднялась:
— Ну, теперь спать.
— Не хочу! — топнул ногой Гай. — Теперь я поеду в библиотеку и посмотрю, какого педагога [77] купил мне отец.
— Ну кто же после ужина ездит верхом? — попробовала уговорить его мать.
— Я! — сказал маленький упрямец. — Я езжу. Я не виноват, что у меня целый день не было лошади… Эй, конюх! Подведи мне коня.,
77
Рабов-педагогов покупали, как и других специалистов — писцов, библиотекарей, музыкантов и проч.