Какое разочарование! Военный совет еще не окончен. Клеон хотел уйти, но Спартак уже заметил его и молча указал на постель из травы, на которой мальчик спал эту ночь. Клеон на цыпочках проскользнул к ней и сел, обняв колени. Фабия ласково ему кивнула.

На чурбанах и камнях, заменявших в палатке вождя скамьи, сидели военачальники. Высокий бритый человек стоял посреди палатки и говорил, обращаясь к широкоплечему германцу с длинной курчавой бородой и светлыми кудрями, спускавшимися на плечи.

— Уйти из Италии, не отомстив? Одержать столько побед и теперь вдруг отступить без боя? Мы разбили этого хвастливого юнца, погнавшегося за нами из Капуи! Мы обратили в бегство старую лисицу — претора Клодия! Мы уничтожили легион, которым командовал Фурий, уничтожили Кассиния! А сколько побед одержали мы над этим самым Варинием! И вдруг теперь показать ему пятки?… И это — в то время, когда, по словам пленных, в его войсках разброд, дезертирство, болезни? Они напуганы нашими победами, а мы, не воспользовавшись страхом, который на них нагнали, отступим? Нет! Это приведет в отчаяние наших воинов. Это снизит дух наших войск. Наконец, в наших рядах много людей, которые жаждут отомстить своим бывшим хозяевам за горе и унижение, которое те столько лет отпускали нам щедрой рукой. Нет, я считаю, что мы должны воспользоваться случаем разбить Ва-риния и двинуться на Рим. Явиться к его стенам внезапно, чтобы римляне и сам сенат не успели прийти в себя, овладеть городом, разгромить его…

— И потребовать свободы для рабов и земли для плебеев из деревенских триб, [111] — раздался голос рядом с Клеоном.

Мальчик оглянулся. Говорил, не поднимаясь с места, человек, лицо которого от виска до подбородка пересекал свежий шрам. Не отрывая глаз от сцепленных на коленях рук, он говорил вполголоса, словно делился мыслями с теми, кто сидел рядом:

— Легко говорить — уйти из Италии!.. А что делать тем, кто здесь родился?… Какая родина примет их?. Какая семья ждет их?… Да и тех, кто был взят в плен или похищен пиратами! Разве они найдут на родине свой дом и семью?…

Клеон еще раньше обратил внимание на румяного воина, который ерзал и вертелся на месте, словно у него на каждое услышанное слово была тысяча возражений. Вдруг он вскочил:

— Мы, галлы, думаем иначе! (Клеон вздрогнул и уставился на него.) Родина! Слово это говорит о самом дорогом и близком. Родина — мать, которая примет нас всех с любовью: и тех, кто оставил там дом, и тех, кто родился и вырос в неволе. Месть — пустяки. Это — тысячи убитых. А у нас должна быть одна цель — вывести из Италии как можно больше живых. Путь к Альпам — это путь к свободе. Только на этом пути должны мы сражаться! Сенат будет высылать против нас войска, мы будем их бить и двигаться к Альпам. Среди нас есть люди, знающие все проходы в горах. Они проведут нас в Свободную Галлию, [112] а уж оттуда каждый сможет вернуться к себе на родину — во Фракию, в Германию и другие страны… — Так же внезапно, как начал, он умолк и сел.

Клеон понял не все из сказанного им — тот смешивал незнакомые слова с греческими. Вот так же разговаривал и Галл.

Спартак встал и оглядел собравшихся:

— Ну, кажется, все высказали свои мысли? Я согласен с Ганником: мы должны как можно скорее уйти отсюда. Добавлю, что, по возможности, надо избегать сражений, а тем более похода на Рим! Если до сих пор мы побеждали, то вовсе не потому, что мы сильнее или храбрее римских солдат, а потому что они не так заинтересованы в победе, как мы. Но, когда мы подступим к стенам Рима, каждый житель встанет на защиту своего дома и своей семьи. Тогда и легионы отнесутся иначе к войне с нами. И неизвестно, кто тогда выйдет победителем. Я считаю, — обратился он к воину со шрамом, — что незачем нам сражаться и с легионом Вариния. Мы воюем не ради военной славы…

Конца речи вождя Клеон не расслышал, потому что в палатку вошел… Галл! Неужели ему сказали, что Клеон ищет его по всему лагерю и Галл сам прибежал повидаться с ним?… Чтобы не мешать Спартаку, Клеон молча стал махать Галлу, призывая его подойти. Но Галл не обратил на него внимания. Он остановился у входа и так же молча поманил к себе Ганника. Клеон огорчился: значит, Галл пришел не к нему?

Заметив, что Ганник отрицательно качает головой и делает кому-то знаки, Спартак прервал речь и обернулся.

— Что тебе, Пакат? — спросил он.

— Наш отряд волнуется. Он хочет знать, какое решение приняли вожди.

Ганник метнул на Галла сердитый взгляд:

— Поди и скажи им, что совет еще не окончен!

— Нет, пойди к ним ты, Ганник, — приказал Спартак, — и передай им от меня, что для побед над врагом нужно не только знание воинского дела, но и дисциплина. Войско без дисциплины — это сброд, толпа. И еще скажи, что если бы решение вождей каждый мог знать прежде, чем наступит время действовать, то на совет созывали бы все войско; а мало ли предателей или болтунов найдется среди такого множества людей! Передай своим галлам, что они ведут себя не как мужи, решившиеся на суровый подвиг, а как нетерпеливые дети.

— А от себя я им скажу, что они заставляют меня краснеть перед тобой, Спартак, — проговорил Ганник, покидая палатку.

За ним из палатки вышел Галл, так ни разу и не взглянув на Клеона.

Не нарушит ли Клеон дисциплину, если побежит за другом?… Мальчик вопросительно посмотрел на Фабию. Она уж давно заметила его волнение и догадалась, что Пакат и был тем Галлом, которого разыскивал Клеон. Ласково кивнув, она знаком дала ему понять, что он может уйти, и Клеон выбежал из палатки. Догнав Галла, он дернул его за край туники. Галл обернулся.