Пройдя к самой последней камере, тюремщик вскинул руки, чтобы открыть её. С меня резко спало оцепенение, в котором я прибывала последние полчаса, и я заговорила:

— Уважаемый, произошло недоразумение. Меня неправильно поняли. Я не являюсь наложницей императора. Я современная независимая женщина, случайно оказавшаяся не в том месте, и не в то время.

Услышав мой голос, стражник опустил руки и повернулся.

— Ведьма, что ли? — хмыкнул он.

— Нет, — ответила я. А затем подумала и добавила. — Хотя в каком-то смысле все мы женщины, немного ведьмы.

— Уж это точно. Особенно моя тёща, — закивал тюремщик.

— Сильно допекает? — участливо осведомилась я, пытаясь оттянуть время, чтобы придумать план действий.

— Не то слово! Все нервы измотала, карга старая! А Синела моя слушает её, да слова поперек не скажет, — печально понурил голову этот здоровенный детина.

Даже жалко стало его. Я, конечно, не сталкивалась с озлобленными тёщами, но слышала много анекдотов и читала пару историй.

— Я так понимаю, вы все вместе живёте? — задала я вопрос.

— Да. В один ужасный день бог Дарнаэл прогневался, и послал мне это наказание. Тёща подцепила сильную простуду и переехала к нам. С тех пор она часто начала болеть, вот жена её и не отправляет домой.

Не заостряя внимание на каком-то боге Дарнаэле, я опять спросила:

— А дети у вас есть?

— Откуда же им взяться, коли Синела вечно со старухой возиться. А как до того дело доходит, тёща заходится диким кашлем, да по стене стучит.

— А вы своей тёще ухажера найдите. Желательно военного, чтобы она у него как солдат по струнке ходила. Он её мигом бы от вас увёз, — предложила я.

Стражник задумчиво почесал голову, а затем ответил:

— А может вы и правы, госпожа ведьма. Есть у нас один такой. На тещу поглядывает, да ничего не предпринимает.

Подумав ещё пару минут, мужчина довольно улыбнулся. Видя его улучшившееся настроение, я начала аккуратно действовать.

— Господин стражник, может вы всё-таки отпустите меня? — сделала я большие глаза, полные надежды.

— Меня зовут Огар. А без приказа начальства я вас отпустить не могу. Заболтали вы меня, госпожа ведьма. Вам в камере уже минут двадцать, как положено, находится. Непорядок.

К стражнику снова вернулось каменное выражение лица, и он начал открывать дверь. Снял с меня наручники и подтолкнул в камеру. Дверь захлопнулась, оставив меня в полной темноте. Испугавшись, я заколотила по ней и заорала:

— Не ведьма я! Не императорская любовница! Арина я! Просто Арина…

В отчаянии сползла на ледяной пол и закрыла глаза. Сквозь толщину стен до меня донесся голос Огара: «Я запомнил. Арина, значит».

— Не ведьма я, не любовница… — повторно зашептала я, проваливаясь в спасительное беспамятство.

***

Когда я очнулась, вокруг было всё также темно. Шорох существ, которые находились на некотором расстоянии от меня, нарушал тишину и пугал. Опознав в маленьких светящихся точках глаза, я прозвала их крысами. Поскольку красные огоньки ко мне не приближались, через несколько часов я перестала их бояться.

Лежание на твердом каменном полу аукнулось нещадной болью в спине. Руки и ноги онемели. Платье в пол, но без рукавов, сшитое из атласа, совсем меня не грело. От холода начало сводить зубы.

В этом кошмарном состоянии думать совсем не хотелось. Чем больше времени проходило, тем безразличнее мне становилось, где я, почему обряд сработал и как вернуться домой из этого ада. Апатия затянула меня в свой омут и не хотела отпускать.

Моё равнодушие не смог поколебать даже пришедший тюремщик. Он поставил передо мной тарелку с вонючей субстанцией, напоминающей кашу и ушёл. Серая масса, которую здесь почему-то принимали за «еду» не вызвала во мне чувства голода. Зато красные огоньки зашумели и начали медленно приближаться. Нащупав в темноте тарелку, я отпихнула её в сторону существ. Послышалось радостное попискивание, а затем чавканье. Не обращая на это внимание, я отвернулась лицом к двери, от которой даже не потрудилась отползти.

***

Вместе со второй порцией еды мне принесли колючее одеяло, напоминающее толстую ткань для мешков из-под картошки. Заметив моё безразличие, тюремщик сам накинул его на меня.

Тарелка с кашей снова отправилась к крысам.

С третьей случилось тоже самое.

Четвертую принес лично Огар и заставил съесть. Затем он взял меня на руки и перенес к стене, возле которой как, оказалось, лежал потрепанный матрас. Причитая как старая бабка, стражник сетовал на то, что я совсем себя довела. Среди его болтовни я уловила только то, что он постарается передать Адвару отчет о моем состоянии и донести до Императора просьбу о смягчении наказания.