Выслушав нуждавшегося в выписке из церковной книги просителя, протопресвитер, который за семьсот марок выдавал любое свидетельство, охотно взялся за дело. Граббе извлек из конторки форменный бланк и, вооружившись старомодной ручкой, обмакнул перо в чернильницу.

— Фамилия, имя, отчество?

— Романов Алексей Николаевич.

— Отец?

— Николай Александрович.

— Мать?

— Александра Федоровна, урожденная Алиса Марштадская.

Граббе отложил в сторону ручку и, откинувшись в кресле, уставился на просителя.

— Это какого же Николая вы сыном будете?

— Российского императора.

Протопресвитер поправил на груди тяжелый серебряный крест.

— Та-а-ак! А кто это, собственно, может подтвердить?

— Директор Центрального разведывательного управления США. Могу предъявить справку.

Из выданной ЦРУ справки было видно, что военнослужащий Михаил Голеневский по роду своих занятий имеет право на перемену имени и фамилии и отныне может именоваться Алексеем Николаевичем Романовым. По национальности русский, вероисповедание католическое.

Граббе с почтением взял отпечатанный на меловой бумаге документ и внимательно изучил его.

— Справка не вызывает сомнений, — тоном опытного эксперта констатировал он. — Но вы же католик. А католики проходят по ведомству папы Римского.

— В справке имеются некоторые неточности, — объяснил Голеневский. — Дело в том, что из лона католической церкви я уже выбыл. Католиком я был по служебной необходимости. А вообще и я и Николай II всегда были православными. Правда, матушка Алиса Марштадская была лютеранкой, но впоследствии и она приняла православие.

— Так-то оно так, — как будто бы согласился Граббе. — Но бумага есть бумага. Я не могу не верить такой уважаемой организации, как Центральное разведывательное управление.

— В таком случае, — занервничал Голеневский, — дайте мне справку, что эта справка недействительна, и тогда я потребую справку, что в этой справке допущена ошибка. Но только же это махровый бюрократизм!

— Возможно, — с олимпийским спокойствием сказал протопресвитер, — но таков порядок. Если хотите, то желательно, чтобы вы действительно заручились справкой о том, что в этой справке допущена ошибка. Но почему я должен давать справку о том, что вам нужна справка, непонятно?!

Педантизм правителя канцелярии святого синода совершенно сразил Голеневского.

— Хорошо! Пусть я католик, магометанин или даже буддист! Пусть будет так! Но имею же я право принять православие?!

— Православие? Пожалуйста. Но имейте в виду, что тогда я должен буду не только выдать вам документ, а еще провести специальный церковный обряд. А это, как вы понимаете…

— Расходы меня не смущают, — прервал Голеневский, — но надеюсь, вы не заставите меня раздеваться и лезть в купель?

— Вообще-то полагается. Но из уважения к господину директору Центрального разведывательного управления я готов провести обряд по сокращенному варианту. Становитесь на колени!

Граббе, глотая слова, скороговоркой прочитал молитву и, сняв с груди тяжелый крест, занес его над головой новорожденного. Голеневский, которому были известны случаи, когда святой отец использовал тяжелый наперсный крест как орудие членовредительства, невольно зажмурился.

Окрестив обращенного в православие католика, протопресвитер заполнил остававшиеся пустыми графы метрического свидетельства и подписал документ.

— Между прочим, — прощаясь с посетителем, сказал он, — вашу матушку величали не Алисой Марштадской, а Алисой Дармштадской. Запомните. Я так и написал.

— Первый раз в жизни вижу такого формалиста, — облегченно вздохнул Голеневский. — Даже в отделе анализов и документации Центрального разведывательного управления и то так не придираются к каждой букве.

Первыми нового претендента на роль законного наследника признали Анна Андерсон и фон Мекленбург. Почти уже потеряв надежды на благополучный исход судебной тяжбы, они выразили готовность объединиться с Голеневским, чтобы на худой конец поделить четыреста миллионов хотя бы на троих. Встреча сестер с долго отсутствовавшим братцем была трогательной.

— Их бин твой сестра! Мой брудер! — щебетала графиня фон Мекленбург, обвивая шею полковника сухими старческими руками. — О я зер щастлива!

— И я тоже, — стараясь оттеснить соперницу, рвалась вперед Андерсон. — Такая рандеву! Такая рандеву! Я как узнала и сразу в свою кару!

— Добже, добже, паненьки сестрички, — радовался счастливый царевич. — Добже, добже. Прошу садиться!

Царевич нежно обнял сестер и подал знак заранее приглашенным летописцам с фотоаппаратами:

— Снимайте, Панове! Снимайте!