– Ванька малый! А как из моей деревни пишут? Живут ли мои крепостные богато?

– Пишут, что чуть дышут, а живут страсть богато, гребут золото лопатой, а дерьмо языком, и ни рубах, ни порток ни на ком! Да вот еще вам бурмистр письмо привез...

– А где он вор эдакой, старый леший?

– Да уж на том свете смолу для господ кипятит!
– "Слуга" вынимает из опорка бумажку и подает "барину".

– Ах ты, сукин сын! Почему подаешь барину письмо не на серебряном подносе?

– Да серебро-то у нас в забросе, подал бы на золотом блюде, да разбежались люди... "Барин" вслух читает письмо: 'Батюшка барин сивый жеребец Михайло Петрович помер шкуру вашу барскую содрали продали на вырученные деньги куплен прочный хомут для вашей милости на ярмарке свиней породы вашей милости было довольно'.

– Ванька! Скот! Да тож письмо старинное?

– Половину мыши съели - было длинное!

– Тогда был у меня на дворце герб, в золотом поле голубой щит...

– А теперь у вас, барин, в чистом поле тока х... и тот не стоит! - и "слуга" демонстрирует "барину" оттопыренный средний палец на левой руке, жест яввно привнесенный из других времен.

Вот и собственно и все, такая вот народная "комедь". Позднее Сашка познакомился с актерами, один парень, столь талантливо изображавший "баоина" действительно играл временами в тератре, благо богатые помещики нередко заводили для себя такие развлечения. Второй же был давно знаком, да его весь полк знал, малый не без успеха подвизался в роли балагура и весельчака, эдакий предок легенжарного Василия Теркина и звали почти так же - Васькой.

Актрера потом долго допытывали всем миром, не за "комедь" ли в солдаты отдали оказалось нет, были другие причины.

– Я братцы барыню того... полюбил... красивая она была, по сю пору забыть не могу...
– признался все же под конец парень, когда сослуживцы стали расспрашивать.

И добавил, что барин за сию неслыханную дерзость своего ничтожного слугу бил смертным боем, сломал ему два пальца на левой руке, но насмерть не убил, может быть жена вступилась. В результате "актер" оказался в рекрутах, судьба не была столь благосклонна к нему, как к Александру и из Восточной Пруссии "комедиант Васька" не вернулся.

[Новый эпизод - начало.]

"Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса..." А собственно почему такая "унылая"? Для "барина" Пушкина может быть и так в самом деле было, ему не угодишь, но вот для крестьянина как раз наоборот - закончены тяжкие полевые работы и в деревнях обычно в эту пору играют свадьбы и гуляют. Для солдата российской императорской армии тоже наступает самое "то время", осенью учения уже закончились, наступил период всяческих разъездов, командировок-заготовок, а значит появился шанс, пусть в даже в теории, добратся наконец воину православному до столь желанных деревенских девок.

Но это лирика, а вот и практика подошла. Александру сегодня предстоит на собственом опыте проверить, как простой российский крестьянин любит "родную" армию. И в этом ему поможет как некая казенная бумага, так и десяток вооруженных солдат из его же взвода. Нет он мог бы и один попробовать выполнить данное поручение отца-командира, но законопослушность среднего российского мужика - величина переменная и сильно меняется в зависимости от очень многих обстоятельств. С городскими обывателями и так понятно, для них егеря 13-го полка - "враги народа", прямо так и говорят им открыто в лицо при каждом удобном случае, мол от вас лишь раззорение одно православным, да и в придачу разврат немалый - только и умеете, что девок лапать и водку жрать без меры, особенно задарма.

– Извините, ваше степенство, но народ, что не пожелает кормить свое национальное войско, неизбежно будет содержать чужое!
– как-то возрасил Сашка на один такой упрек одному представителю торгового сословия.

– Брось ундер энти сказки книжны, до нашенских палестин чай француз, али немец какой не дойдет, куды им в таку даль!
– таков был ответ местечкового патриота, их ничем не проймешь, ни в какого Наполеона не верят, такие вот толстокожие российские купчики и мещане обитают в уездном городе N.

Небольшой отряд, десяток солдат с унтер-офицером во главе быстрым шагом продвигается по проселочной дороге в сторону ближайшей деревни. В двадцатом веке сказали бы "отделение", но здесь пока так не принято, взвод уже есть и давно - почти век, а вот до более мелких подразделений военная наука еще не дошла. Поэтому официально они считаются воинской командой, направленной для "взыскивания" с сельского населения обозной повинности, у Александра и предписание официальное есть, все вроде бы законно... Но это как посмотреть, штабс-капитан Денисов, напротив считает подобные действия самым настоящим произволом, однако иного выхода нет, провинция давно уже живет не по писанным законам, а сплошь и рядом по "понятиям", "обычаям" и "у нас так заведено". Обоз у полка еще не сформирован, пока лошадей где-то в Нижнем Новгороде закупят и приведут, пока местные ремесленники изготовят фуры и двуколки - когда это закончится? Хорошо если к концу предстоящей зимы управятся со всеми этими хлопотами. Тем не менее существует острая потребность кое-какие грузы доставить из губернского города, не на себе же их тащить за столько верст? По идее транспорт для таких перевозок должен по первому требованию предоставить "уезд" у которого полк состоит как бы на содержании. Но господам чиновникам не то лень учитывать обывательские повозки и лошадей, не то они основательно "прикормлены" местными хитрованами, поди разберись в этом гадюшнике, здесь сам черт ногу сломит. Поэтому в каждый раз, когда возникает нужда в транспортных средствах и делается запрос, то вместо подвод из резиденции градоначальника лишь присылают бумажки, наряды: "Получить столько-то потребных телег вместе с возчиками и лошадьми в деревнях А, Б, С" и все.