Но вот об одном израненном памятнике мне посчастливилось поведать в своем документальном фильме «Город поэта». Вы, конечно, догадались, что речь идет о памятнике Пушкину у Египетских ворот, ведущих в город его имени. Стоял этот монумент возле переднего края обороны. Спасти его не успели, а вражьи руки и глаза упражнялись в стрельбе по такой забавной для фашистов мишени! Образ родился сам собой и был единственно верным: немецкие фашисты – это дантесы ХХ века.

Уже после войны я узнал, что многими работами по спасению шедевров городской скульптуры и зодчества руководил заслуженный деятель искусств России скульптор Игорь Крестовский, сын известного прозаика Всеволода Крестовского, автора нашумевшего в своё время романа «Петербургские трущобы». Игоря Всеволодовича я знал лично ещё до войны, консультировался с ним в процессе работы над сценариями научно-популярных фильмов об архитектуре и скульптуре города на Неве, но в блокадную пору наши дороги не совпадали. Я видел лишь результат его трудов и замыслов.

Пришлось Игорю Всеволодовичу поработать не только как организатору, скульптору и реставратору, но и как… химику: он предложил варианты охранительной для скульптур смазки, рекомендовал использовать для сохранности бронзы непромокаемую бумагу. Определял Крестовский и места для подземных укрытий, и их габариты.

В результате этих невероятно сложных в блокадных условиях трудов почти все довоенные шедевры городской скульптуры горожане и туристы могут увидеть на своих местах! Не в этом ли каждодневная даже ежесекундная оценка подвигов тех, кто сберёг для нас городское убранство Северной Пальмиры!

…Уже после войны я был несказанно потрясён и как писатель, и как кинематографист и, наконец, просто как ленинградец фотографией из экспозиции тогда ещё восстанавливаемого Екатерининского дворца в городе Пушкине.

Солдаты, по виду сапёры, одетые в зимнюю форму, с помощью небольшой лебёдки понимают из траншеи фигуру Пушкина-лицеиста скульптора Баха. Не думаю, что безымянный фотограф специально готовился к съёмке, взвешивал все «за» и «против», словно создавая шедевр. Но фотография получилась не просто мастерской, а подлинным глубоким произведением фотоискусства. Юный Пушкин как бы встаёт из мрака и возвращается к нам как наш друг и вечный современник. Так и хотелось мне по кинематографическому опыту своему сценарному дополнить этот снимок цитатой из крылатых пушкинских слов: «Да здравствует разум, да скроется тьма!»

1942–1978

…В годы войны пришлось заниматься исключительно кинодокументалистикой. Ещё в 1938 году я написал сценарий киноочерка «Глинка». В 1939 году увидел экран мой полнометражный фильм «Архитектура Ленинграда», в 1940 году— фильм «Пенаты» («Зарекой Сестрой»), в 1941 году в самый канун войны, – «Гдовская старина».

Особенно мне дорога была работа над очерком «Пенаты» («За рекой Сестрой»). Тема возвращения нашей Родине этого дивного уголка земли, навсегда связанного с именами Репина, Горького, Маяковского, увлекла всю съёмочную группу, поэта Виссариона Саянова, который подарил фильму свои стихи, и композитора Дешевова, написавшего музыку, ставшую для фильма органичной настолько, что без неё ленты словно бы и не существовало!

Перед самым моим уходом в народное ополчение мы с режиссёром Павлом Ивановичем Паллеем [19] завершили киноочерк «Народный учитель» о том, как сельский учитель Савельев вместе со своими учениками создаёт фольклорный ансамбль, собирает старинные песни, даёт вторую жизнь забытым было народным пляскам и хороводам. Сама жизнь завершила за нас фильм – учитель уходил на фронт. Проводы его на фронт мы и успели заснять.

После того, как я поварился в боевом котле 13-й стрелковой дивизии, той самой, в которой зародилось снайперское движение, я сходу смог подключиться к работе режиссера Сергея Ивановича Якушева над фильмом «Снайперы». Специально разыскивать необходимый материал мне не пришлось – он был, если так можно выразиться, моей повседневностью. Буквально на моих глазах прогремели первые снайперские пули Феодосия Смолячкова, Александра Говорухина, Николая Остудина и других прославленных снайперов Ленинградского фронта. Съёмки велись на переднем крае. Где-то мы прибегали к услугам пиротехников, но в основном это строго документальные кадры, да и сама обстановка создавала суровый и мощный фон для нашей кинокартины. Это было в 1942 году.

Второй фильм, на сей раз созданный в содружестве с режиссером Валерием Михайловичем Соловцевым [20] , – «Прорыв блокады Ленинграда». Фильм снимался по горячим следам боевых действий. Славно поработали наши кинооператоры! Они оставили навсегда для истории прорыв мощных оборонительных линий фашистов на Неве, штурм Шлиссельбурга, красное знамя, поднявшееся над старинным собором Шлиссельбурга, последние выстрелы «Орешка» – Шлиссельбургской крепости, пробывшей почти два года во вражеское осаде. А дальше – бои за рабочие посёлки, за Синявино и, конечно, соединение и единение двух фронтов – Ленинградского и Волховского. Вся организаторская работа и монтаж принадлежат Соловцеву, а мне – дикторский текст и участие в планировании съёмок, что для сценариста, особенно документалиста, очень важно – именно так порою и пишется сценарий, в действии!