— Ни слова больше! Ваш отец не упомянул ни о чем! Расскажете тогда, когда ближе узнаете нас, когда захотите этого сами. Вам не в чем себя обвинять. Я позволил себе глупую шутку. Забудьте про нее! Вы приехали, как сообщает ваш отец, чтобы жить в деревне. Я знал вашего отца задолго до вашего рождения. Но вашу мать я знал еще лучше.

— Я тоже, — сказал мистер Сваллоу. — И сожалел о том дне, когда один офицер похитил ее из нашей Западной Австралии. Кетти Грант была возросшим у нас цветком и мне не довелось встретить в Англии розу лучше ее.

Джек покраснел еще сильнее.

— Впрочем, — лукаво заметил мистер Джордж, — если у вас имеется про запас какая-нибудь школьная история и вы желаете нам ее рассказать — валяйте, сын мой! Никто из нас еще не забыл, как на время учения ссылался в Англию!

— Ладно! — ответил Джек. Он всегда говорил «ладно», когда не знал, что сказать. — Вы имеете в виду сельскохозяйственную школу? Ладно! Ну, так я был там самым младшим конюхом, должен был чистить упряжь и т. п. Накануне вечером мы, видите ли, набедокурили. Мальчики ненавидели школьный совет, потому что нам давали к ужину хлеб с сыром без масла и какао без молока. А мы ведь не были малышами! Большинство мальчиков были, в сущности, взрослые мужчины восемнадцати, девятнадцати, двадцати и даже двадцати трех лет. Я был младшим. Мне-то это было безразлично. Но другим мальчикам — нет. Многие из них уже провалились на приемных экзаменах в армию и флот, были рослыми, голодными ребятами, можете быть в этом уверены.

— Могу себе представить, — согласился мистер Джордж.

— Ну, так вот, мы и набедокурили. Они посадили меня к себе на плечи, а я выбил окна в квартире директора. — По лицу Джека видно было с каким наслаждением он выбивал эти стекла.

— Чем? — заинтересованно спросил мистер Джордж.

— Деревянным гимнастическим шестом.

— Преднамеренное разрушение собственности. Брр!

— Директор испугался. Но он призвал на помощь черта и объявил, что поедет в город и пожалуется на нас совету. Велел заложить экипаж, чтобы поспеть к девятичасовому поезду, и я должен был ему запрягать…

Джек умолк; ему не хотелось продолжать.

— Ну, и что же дальше? — подбодрил его мистер Джордж.

— А дальше, когда я отпустил лошадь, директор так неловко дернул вожжами, что лошадь испугалась и понесла.

— Неужели он не мог с ней справиться? Человек в его положении должен уметь управлять лошадьми.

Джек пристально взглянул на своих спутников. На его лице было то неуловимое выражение полной невинности, которое сглаживало выражение противоборства, — не на жизнь, а на смерть.

— Вожжи не были пристегнуты, сударь. Никто не смог бы править лошадью! — спокойно ответил он.

На лице мистера Джорджа появилось выражение не то удовлетворения, не то опасения. Но он был настоящим колониальным типом. Он должен был выслушать до конца рассказ о сопротивлении господствующим властям.

— Каков же был финал? — спросил он.

— К сожалению, директор сломал себе ногу, — сказал Джек.

Три австралийца разразились хохотом. Главным образом потому, что Джек сказал «к сожалению» и, видимо, это чувствовал. Действительно, ему было жаль раненого. С той минуты, как директор очутился на земле со сломанной ногой, Джек стал видеть в нем не начальника, а только человека. И, по-человечески, раненый его беспокоил.

Но если бы пришлось начинать все сначала, он, вероятно, поступил бы так же. Не то, чтобы он сожалел, но в душе был все-таки смущен. Это делало его смешным.

— Да вы буян, — заметил мистер Джордж, снова озабоченно покачивая головой.

— Итак, вас выгнали, — прибавил мистер Белл, и ваш отец решил, что самое разумное это перегрузить вас сюда. Конечно, самое для вас разумное! Ручаюсь, что там вы ничему путному не научились.

— Что вы! Мне думается, что я, наоборот, многому научился.

— Когда сеют, да когда жнут, а вдобавок какое-нибудь латинское изречение?

— Нет, сударь, я научился ветеринарии.

— Ветеринарии?

— Да, сударь, заведующий конюшней был ветеринар, и у него, как он это называл, была «слабость». Когда был здоров, он обучал меня ветеринарии, а когда начинался припадок, я ездил за ним в харчевню и привозил его обратно под соломой, в благодарность за обучение.

— Недурная школа, черт возьми, — проворчал мистер Джордж.

— О, это все не было предусмотрено в школьной программе. Моя мать говорит, что если хорошенько поискать, то и в раю можно найти негодяев.

— А вы их разыскиваете? На вашем месте я не стал бы этим заниматься! Особенно в этой стране! На вашем месте я не стал бы лечить скот ради пьяного конюха. Не стал бы также бить окна и плохо запрягать экипаж. И скажу вам почему: это становится привычкой, переходит в обыкновение иметь дело с шалопаями, а тогда вам самому крышка! Ибо здесь, в этой стране, вы достаточно увидите бродяг и негодяев. Это огромная страна, где честный малый может идти своим путем, на край света, если ему угодно. Но стоит ему уклониться от прямого пути и ослабеть, как Австралия ломает его. Берегитесь этой страны, дорогой мой, и не шутите с нею! В Англии, дело другое, там не грех подшутить над старым хрычем. Им это там поделом! Но здесь — нет! Возьмите в руки все ваши силы и всю вашу смекалку для борьбы с кустарником. Страна велика и обильна! Ей нужны люди, люди, а не проходимцы! Вы можете идти своей дорогой и делать, что хотите: будь то сельское хозяйство, будь то овцеводство; можете попытать счастья на золотых приисках. Но что бы вы не предприняли — действуйте как мужчина! Будьте честны с собой и не обращайте внимания на других. Будьте честны с собой!