Он не жаждет ни крови, ни ржавчины лет,

Равнодушен он к славе добытых побед,

Он всегда в безучастьи умерен и твёрд,

Даже там, где распахнут от ярости рот

У того, в чьей руке он над битвой плывёт.

В гранях этих таиться безвременье вод,

Чёрных вод погребенья угаснувших дней,

Той реки, что на струях теченья несёт,

Отблеск ликов давно уж забытых людей.

В последний раз мелодия вспыхнула ритмичным перезвоном, и погасла под пальцами Тайноведа. Воцарилось молчание.

– Ндась.
– Пробормотал Весельчак.
– У нашего брата к своим тесакам попроще-то отношение. Так - железяка. Была бы понадёжней, да поудобней в бою. Это не ваши-то мечи, которые вы столетиями по наследству-то передаёте! Хотя, - И тут он взглянул на Тайноведа, - В Крепости-то у нас все клинки казенные, одинаковые? Не правда ли? И у тебя-то тоже ведь?

– Ну, казенные-то казенные, но - отнюдь, отнюдь не одинаковые.
– Усмехнулся Тайновед. В кузнях Башни каждый-то клинок проходит особую обработку. Орки - и те свои клинки заговаривают. А уж у нас, гвардейцев-то - в руках не просто так- куски кованной стали. У командирства - одно, у рядовых другое. Но - всё не простое. Хоть вы этого и не замечаете.
– Посмотрел он с усмешечкой на Весельчака.
– Но, уверяю тебя, не простые наши клинки. И враги наши этой на своей шкуре хорошо чувствуют!

– Ну да!
– Выдохнул Весельчак.
– Кто б мог подумать!
– Выкатил он глаза.

– Вот те и "ну да!" - Язвительно отозвался Тайновед.
– Впрочем, я вот по глазам Заднепята вижу, что отнюдь не все в нашем отряде столь уж недогадливы.
– И он быстро взглянул на того.

Заднепят лишь слегка кивнул головой, но отвечать ему ничего не стал.

– Вот так - живёшь, живёшь себе, а какие дела вокруг-то происходют - и не знаешь!
– Никак не мог успокоится Весельчак.

Владислав вдруг подумал, что он и сам не особо присматривался к своему, полученному на службе оружию. Да и то сказать - по настоящему в бою ему с ним пока что поучаствовать так не привелось, да и не до того было.

– Вот у нашего товарища, Счастливчика, - Вдруг повернулся к нему Тайновед, - То оружие, с которым он к нам приехал-то - и вовсе не без заковырочок. И притом - частично это и его собственная работа! Так что он не так прост, как он вам поначалу показался. Совсем не так прост!

Все повернули головы к Владиславу, и под их внимательными взглядами он почувствовал себя весьма неуютно.

– А уж меч-то, который он сюда с собой приволок - о таком мече можно и целую сагу сочинить,- Продолжил Тайновед.
– Вряд ли он всё там и сам до конца видит, но меч у него действительно древен и занятен. Хотя - не скажу, что это так уж и из ПРАВИЛЬНО западных-то мечей, - улыбнулся он.
– Так что в гвардейском строю его не поносишь. Но вот в деле нашем, в деле НАШЕГО подразделения, - Подчеркнул он, - Это весьма, весьма может нам пригодиться. А то у нас в запасах клинки хоть и белгородовские, но так - ничего особого. Новоделы.
– Добавил он презрительно.
– От обычного куска боевого железа действительно мало чем отличаются. А тут - кому надо сразу будет видно, что человек из древнего рода, из благородного отщепенческого сословия!
– И он весело подмигнул Владиславу.

Тот, в который раз, с неудовольствием подумал, что зря таки дед пожадничал на его экипировке. До Владислава только сейчас начало доходить в полной мере, как они с дедом промахнулись, положившись на родовую славу древнего оружия, и чем это могло, в результате, для него закончится.

– Да, кстати, мож и ты нам чего слабаешь?
– Обратился к нему Весельчак.
– А то мы до сих пор от тебя так ничего и не слышали!

– Да я, - замялся Владислав, чувствуя себя очень стеснённо, - как-то.. У меня в жизни с музыкой особо никогда не ладилось. Слуха, говорят нету. Учитель мучился-мучился, да и махнул рукой.

– Но стихосложением ты, вроде бы, балуешься. Или я ошибаюсь?
– Прищурился на него Тайновед.

– Да так... Балуюсь немного.
– Засмущался Владислав.
– Да ничего особенного. Так - для себя баловство. Не более.

– Ну, мож всё же прочтёшь для нас что? Так - без музыки, просто продекламируешь?
– Продолжал допытываться Тайновед.

– Ну, я не знаю.. Не привык как-то.
– Продолжал отнекиваться Владислав.

– Да ладно, чего там! Среди своих же, чай не ристалище!
– Заинтересовался уже и Весельчак.

Другие тоже смотрели на Владислава выжидающе. Видимо - всем было любопытно увидеть эту грань души у своего нового товарища.

– Ладно, сказал Владислав. Я так - мало что помню на память. Но попробую.

Он закрыл глаза, порылся у себя в голове, подождал немного, и вот - из глубины памяти потихоньку начали всплывать строки, которые он и начал декламировать плавным, напевным голосом, раскачиваясь в такт внутренней мелодики стиха:

Там, где время вновь сомкнётся

В безначальном завершеньи,

Там, где Лета разольётся

В чёрном мира отраженьи,

Там и память наша, пылью

Рассыпаясь в лёгкий прах,

Вдруг поманит ложной былью

Наш изверившийся страх.

И, неловко оступившись,

Перепуганные души

Рухнут в пропасть,

не решившись

Быть своих страданий глуше.

Вспышкой грянет ослепленье,

На мгновенье поманив,

Но усталое прозренье

Пропадёт не изменив

Ни причин, ни их последствий,

Ни начертанных судеб,