Шрифт:
— Разрешите… Я думал… как лучше… — заверяет Сергеев.
— Я не могу ждать до рассвета! К десяти утра я обязан вернуться! И на плацдарме надо быть не позже, чем через час! Ясно?! Вы-пал-нять!..
— Так точно! — Сергеев прикоснулся к козырьку. — Разрешите идти?
— Да. Поехали!
Подполковник, четко повернувшись, отошел, печатая шаг. Командующий, семеня мелкими шажками, не скрывая предельного раздражения, направился вместе с командиром корпуса за ним.
При переправе на левый берег на плацдарм, где размещался КП дивизии, по закону подлости все лепилось одно к одному.
— Надо ехать, а вас нет! — говорю я водителю амфибии.
— Огоньку не найдется, лейтенант? Куда ехать? — вполголоса возбужденно отвечает Кустов. — Только что из корпуса получена радиограмма: «Все рейсы прекратить, машины из воды поднять!» Я письмо домой не успел отправить. Если что — пожалуйста…
Вот это абзац!
— Чья радиограмма?
— Командира батальона амфибий. Вот она: «Клумба — Я — Мак 4 Видимость нулевая Ответьте немедленно».
Замолчать это распоряжение я не имею права — это было бы преступлением. Я должен немедля принять решение, и я его принимаю.
— Кустов, — говорю я, притягивая к себе старшину за локоть и ткнувшись лицом в его лицо, — сейчас же доложите о радиограмме подполковнику Сергееву. Только ему. Пусть он решает!
Он отходит, но радист, обремененный опытом первых лет войны и двумя тяжелыми ранениями, как я потом понял, не захотел включать передатчик, чтобы не навлечь на себя огонь противника.
В кромешной тьме и под непрерывным холодным дождем наш буксирный катер, сокращенно называемый «семеркой» [7] , борясь со стремительным течением и большими волнами, медленно рассекал темную, коричневатого цвета воду.
7
Легкий быстроходный катер типа полуглиссер НКЛ-27. Размеры: 7,5 х 2,1 х 1,8 м; вес 950 кг; число мест — 5; мощность двигателя 50 л.с.; скорость хода 35 км/час.
Порывы шквального ветра. Левый берег реки вообще не просматривается и впереди — никаких ориентиров. Мы могли рассчитывать на поддержку огромного числа артиллерийских орудий с нашего возвышенного восточного берега Одера, но они почему-то молчали. Шли на ощупь более получаса, двигались ломаным курсом, увертываясь от боковых волн. Болтало нещадно. Механик-водитель с искаженным от напряжения обветренным лицом, навалившись грудью на руль, прикладывает огромные усилия, меняя движение машины относительно волн, совершая немыслимые повороты под шквалами ветра, пытается уменьшить коварную и опасную качку.
— Старший лейтенант, — оборачиваясь, нарушает молчание командующий, — мы долго будем вот так телепаться, как дерьмо в проруби? Доложите обстановку! — приказывает он.
Я приближаюсь к его уху и шепчу:
— Слушаюсь!.. Места высадки и погрузки на обоих берегах закрыты из-за сильного артиллерийского обстрела. Высаживаться там мне запрещено.
Я стараюсь ответить как можно лаконичнее и точнее.
— Кем запрещено?
— На плацдарме — комендантом переправы инженер-майором Казарцевым. Немцы из пулеметов обстреливают там берег на всем протяжении. Вы слышите, как молотят?..
— Так фланкирующий или фронтальный огонь? Тридцать четыре или сорок два? [8] — спрашивает командир корпуса.
— Они различаются по весу, — докладываю я. — ЭМГа-сорок два на три килограмма легче. По звуку стрельбы они не различимы. Возвращаться к причалам погрузки и высаживаться там мне категорически запрещено.
— Кем запрещено?
— Подполковником Сергеевым. Он приказал вернуться на правый берег, спуститься вниз по течению и высаживаться в полутора-двух километрах ниже места погрузки. Но там над берегом линия обороны соседнего корпуса Сто тридцатой гвардейской дивизии — в темноте они могут нас перестрелять.
8
Немецкие универсальные пулеметы MG-34, образца 1934 г. и MG-42, образца 1942 г.
— Резон, — отмечает командир корпуса. — Мы здесь телепаемся, а они в сторонке и в полном порядке. — Он оборачивается ко мне: — Вы обстановку контролируете? Ваше решение?
— Так точно! — бодро отвечаю я и по привычке добавляю: — Аллеc нормалес!
— А начальники хороши! — тихо говорит ему командующий. — Каждый отбоярился и снял с себя ответственность. Суть дела не важна!
— Ваше решение? — снова повторяет и оборачивается ко мне командующий. — Что вы конкретно собираетесь делать?
— Продолжаю выполнять боевую задачу по доставке вас и командира корпуса на плацдарм. Я решил: будем высаживаться между «Альпами» и «Балтикой», примерно посередке, там, где в первую ночь я высадил командира дивизии полковника Быченкова.
Я нарочно говорю «высадил», чтобы они поняли, что я не случайный неопытный пацан.
— Резон! — опять замечает командир корпуса.
«Я решил» — не раз встречалось мне в боевых приказах и всегда вызывало восхищение своей безапелляционностью. Я стараюсь говорить приказным языком, не торопясь, спокойно и уверенно, чтобы они были убеждены, что я все время полностью контролировал и контролирую обстановку, а переправиться через Одер — для меня все равно, что два пальца обмочить, как выразился Сергеев.