1. Куда мы пойдем дальше после занятия Берлина?

2. Можно ли оказывать медицинскую помощь раненым немецким военнопленным?

3. Можно ли дать кусок хлеба немецкому военнопленному во время его конвоирования?

4. Будет ли отправляться к нам на работу немецкое население?

5. Можно ли там, где нет немецкого населения, брать вещи для посылки семьям красноармейцев? Не последует ли в связи с этой директивой запрет на отправку посылок на Родину?

По всем вопросам даны разъяснения и с каждым из задававших вопросы проведены индивидуальные беседы.

Полковник Фролов.

ПОЛИТДОНЕСЕНИЕ НАЧАЛЬНИКА ПОЛИТОТДЕЛА 132 СД

23.04.45 г.

После проведения разъяснительной работы приказа Ставки № 11072 в дивизии заметно повысилась дисциплина и порядок, а личный состав, в большинстве своем правильно поняв требования этого приказа, стал иначе относиться к гражданскому немецкому населению. Об этом свидетельствуют следующие характерные факты и высказывания.

Красноармеец Беляев: «Месть местью, но интересы войны, интересы Советской Родины требуют от нас мести на поле брани. В боях нужно бить тех немцев, которые сопротивляются. Если же немец сдается, трогать его незачем. Пусть поработает в России, пусть отстраивает нам Сталинград, Воронеж, Минск и другие города».

Сержант Пузырьков, кандидат в члены ВКП(б): «Правильно говорит товарищ Сталин. Чтобы не позорить имя советского человека, не можем мы поступать как немцы, хоть и горит сердце ненавистью к зверям».

Комсомолец красноармеец Гречаный: «Мы предполагали, что когда придем в глубь Германии, запретят мстить, как начали. Многие совершали насилие, занимались барахольством из озорства, но почти все с сильным озлоблением, при этом приговаривали: «За мою хату, за сестру, за мать, за нашу Родину, за кровь и раны наши, за искалеченную жизнь». Мстили мы, как сердце подсказывало. Мы не понимали, что позорим свой народ и Красную Армию. Поэтому я и думал — неужели не запретят это?»

Но некоторые бойцы, сержанты и офицеры, особенно пережившие от фашистских захватчиков, имея жгучую ненависть к немцам, не могут смириться с коренным изменением отношения к военнопленным и местному немецкому населению.

Так, например, красноармеец Глубовский, услышав приказ Ставки, с возмущением воскликнул: «Так, значит, мы немцев должны помиловать?»

Красноармеец Андросов сказал: «Не быть жестоким по отношению к немцам тому бойцу, у которого немцы повесили мать, расстреляли отца и брата, — значит, нужно притупить ненависть к врагу и забыть обо всех зверствах, которые они совершили на моей Родине?»

Сержант Тихонов: «Не понимаю, в чем же выражается наша месть к немцам, о чем все время говорят. Не в том ли, что они издевались над нашим народом, грабили и разрушали наши богатства, а мы сейчас еще должны с пониманием к этому отнестись и даже помогать с продовольствием».

Красноармеец-ездовой Горелов: «Что же это получается? С одной стороны «Красная Звезда» с призывами Эренбурга: «Убивайте немцев, где бы вы их не встретили, опозорьте их женщин и убивайте их детей!», с другой — требование почему-то вдруг резко изменить к ним отношение, а, значит, сейчас я уже не могу им отомстить за то, что они сожгли мой дом, угнали в рабство сестру, увели весь скот? В сердце моем никогда не ослабнет ненависть к немцам».

Связист Максименко: «В мои мысли не укладывается: как это так — немцы грабили и убивали наших людей, а мы за это должны еще их и жалеть…»

Красноармеец комендантской роты Управления Пинчук, член ВЛКСМ: «У меня немцы убили мать, отца, сестру. Как же я буду после этого связываться с немкой? Немка — это тварь, это мать и сестра людоеда, зверя, и к ней надо относиться с презрением и ненавистью».

Красноармеец-стрелок Макаренко после того, как ему разъяснили недопустимость мародерства, грубого отношения к немцам, в гневе заявил: «Вас много сейчас здесь найдется указывать, на передовой надо было воевать, пробыть там все время, и тогда бы вы узнали, кто такие немцы и как к ним относиться. У всех, наверное, память отшибло, и они забыли, как относились немцы к нашим женам, сестрам, матерям в первые годы войны».

Нужно отметить, что озлобление против немцев не снижается, а наоборот, усиливается, в особенности, когда они проявляют коварство и двуличие. Так, 23 апреля с.г. немецкие танки напали на тыловые подразделения 65-го кавполка, и пленные немцы, покорно сдавшиеся в плен, увидав свои танки, побежали им навстречу и, вскочив на броню танков, стали вести огонь по нашим войскам из автоматов, подобранных у убитых красноармейцев. Лейтенант Касецкий после этого заявил: «Перестреляю всех пленных немцев за 65-й кавполк. Пусть, гады, не думают, что, если они подняли руки, то могут быть спокойны за свою жизнь. Пусть они отвечают за действия тех, кто еще не бросил оружие».

Красноармеец Артемов: «Немцы шляются по лесам, стреляют в нас, а мы будем с ними гуманничать?»

Сержант Степанов: «С ними будем по-человечески, а они, переодевшись в овечьи шкуры, будут стрелять из-за угла, подло убивать, а мы — сохраняй им жизнь?»

До сих пор имеют место отдельные случаи недостойного поведения бойцов.

Химинструктор и парторг дивизиона… артполка ст. лейтенант Австашенко 22 апреля, будучи в пьяном состоянии, изнасиловал немку. Австашенко от руководства парторганизацией отстранен и привлечен к партответственности.