– Не убедила.

– Нет?

– Нет.

– Фух… Я просто… просто не хочу, чтобы ты относился ко мне, как к малолетке, – вздернула подбородок. – И это обращение, – передразнила грубый голос Егора: – «Мелкая» – мне не нравится.

Аравин захохотал. Громко. Искренне.

Стася обиженно засопела и пихнула его локтем в бок. Не проняло.

– Это не смешно, – скрестив на груди руки, сердитым взглядом вперилась в холодильник.

Смех Егора постепенно стих, и Стася ждала того, что он скажет. А он скажет.

Переложив дымящуюся сигарету в левую руку, правой он обнял ее за плечи.

– Но ты же моя малолетка, – уверенно протянул, склонив к ней голову. – Моя Мелкая, – у Стаси поползли по шее мурашки от интимных ноток, что он вложил в свой голос. – Не обижайся больше.

Сделав последнюю затяжку, затушил сигарету в пепельнице. А затем, осторожно потянув Стасю на себя, разместил ее перед собой. Крепко обнял со спины поверх плеч.

– Через пять лет перестану звать «Мелкой», – пообещал, прижимаясь губами к ее виску.

– А как станешь звать? – все еще хмурясь, машинально накрыла его скрещенные руки ладонями.

– Аравиной буду называть.

«Ох, Боже…»

Стасино сердце зашлось от сумасшедшей радости, и безудержная улыбка скользнула по губам. Но, когда заговорила, то постаралась сохранить ровный голос.

– Подожди, еще уговаривать меня придется, – важно сообщила она.

– Я сумею, – прижался губами к ее уху и понизил голос до низкого шепота. – Верь в меня, Мелкая, ты согласишься.

Счастливый вздох сорвался с ее губ.

– Я верю, Аравин. Верю.

***

– Привет, ба! – весело поздоровалась Стася, шумно влетая в кухню. – Как дела? – скидывая куртку и разуваясь, пошарила глазами по периметру помещения.

Александра Михайловна окинула названную внучку чрезвычайно неторопливым внимательным взглядом. Заключив, что та буквально светится от радости, и сама расслабилась.

– А как дела? – ворчливо переспросила баба Шура. – Вот и сбылись мои опасения. Ты по свиданиям бегаешь. Дома не ночуешь. А я себе целую ночь места не находила. Полжилетки тебе связала.

– Пф-ф, какие жилетки, ба? Весна на дворе! Весна! – хохотала Стаська.

Обняла бабу Шуру за плечи и заворковала звонким голоском:

– Ты как придумаешь тоже! Один раз у Егора осталась, а ты обиделась, что ли? С ума сошла! Я же люблю тебя!

– Угу. Прям уж-таки!

– Прямо уж-таки, – повторила Стася, чмокая бабу Шуру в щеку.

– Голодная? – примирительно спросила та.

Стася, только и ждавшая этого вопроса, пронеслась по кухне. Скидывая с плетеной корзинки льняную салфетку, схватила теплый пирожок. Голодно вгрызлась в воздушное тесто, на ходу открывая холодильник и доставая кувшин с компотом.

Баба Шура смотрела на Стасю с недоуменной усмешкой. Естественно, переживала за эту безрассудную девчонку. Но доверяла тому, что видела. А замечала она многое. И уже давно. Видела, какими глазами Егор смотрел на Стаську. И как она ему отвечала. Это являлось для Аравиной главным.

– Ой-ой, навела шороха, – снова заворчала она, поправляя льняную салфетку и скатерть, что сдвинула Стася. – Весь дом ходуном заходил! – ни за что ведь не признавала, что нравились ей Стасины шумные повадки. Все норовила поучать. – Егор, что, не кормил тебя? – в голосе скользнули обеспокоенные нотки. Был у Александры Михайловны некий фетиш: она вечно переживала, что Стася недоедает. Тут еще Нина Михайловна подкидала хвороста в огонь, периодически рассказывая об анорексии.

– Кормил. Утром.

– Не пей холодный компот, – негромко ляснула рукой по столу. – Микроволновка для чего стоит?!

Закатывая глаза, Стася не спорила. Поставила стакан с розовой жидкостью на полминуты разогреваться.

– Мы долго гуляли в парке. Успела съесть только мороженое, – слишком поздно спохватилась, что выдала лишнюю информацию.

– Какое мороженое? Голова на плечах есть? Май месяц тебе, что ли?

– Апрель – почти май, бабушка, – не сдаваясь, радостно щебетала она. – Да и потом, на улице солнце, – жадно хлебнула компот из стакана.

– Шальная девица!

– Ба! – с набитым ртом возмутилась Стася.

– Прожуй, прежде чем открывать рот. Сколько говорить… Ну, и где этот неблагодарный носитель дедовской фамилии?

– На улице. Курит.

– Курит, – неодобрительно повторила Аравина, прицыкивая языком и притопывая ногой. – Что за дурная привычка? Стася, ты должна поспособствовать, чтобы эта пагубная вещь поскорее канула в прошлое, – села на своего излюбленного конька.

Девушка только кивнула в знак согласия. Конечно, ей хотелось бы, чтобы Аравин бросил курить. Только как его к этому подтолкнуть, пока не знала.