— Сон наяву, Изначальная.

— Так что же ты видел, Оэн?

— Сказать не смею, — он стоял, глядя себе под ноги. Белоснежные крылья за его спиной подрагивали, а ладони скрестились у паха, недвусмысленно скрывая возбужденное естество, приподнявшее край кожаной юбки-пояса. Вряд ли он понял, что в источнике я не одна, но, похоже, мои стоны летун все-таки услышал.

Усмехнувшись, я прошла мимо айра. Его шаги вскоре послышались за моей спиной.

— Изначальная, что за цветы ты даровала нам? — решился спросить Оэн. — Их аромат подобен истоме жаркой ночи.

Я остановилась, вдруг развеселившись от вопроса, но заставила себя сохранить невозмутимый вид и обернулась к айру. Он спешно опустил глаза и снова накрыл пах руками, скрывая от меня последствия подглядывания.

— Цветы страсти. Цветы для любящих сердец. Я нарекаю их скайренами. Отныне только любящие пары могут войти в воду, где цветут скайрены.

— Скайрен, — полушепотом повторил Оэн Быстрокрылый, и вдруг округлил глаза и переспросил, повысив голос: — Скайрен?

— Скайрен, — кивнула я. — Это мой дар айрам.

— Но, Изначальная, это имя…

Я нахмурилась и отпустила немного силы. Она ушла в землю, тряхнула ее, и Оэн пал на колени.

— Не гневайся, Изначальная, молю! — воскликнул он, простирая ко мне руки. — Айры так давно не разговаривали с богами…

— Встань, Оэн, — приказала я. — Рад ли ты моему дару?

— Да, ясноокая Ирис.

— Признаешь ли за мной право называть мои создания так, как хочу я?

— Да, Изначальная.

— Быть по сему, — подвела я итог спору и продолжила путь к поселению. — Где Тиан?

— Жрец сказал, что мы непочтительны к нашей богине. Он желает порадовать вас, — уже более деловым тоном ответил айр.

Я прошла еще немного, но вдруг осознала то, что пропустила мимо ушей еще у источника. Резко обернулась и переспросила:

— Огненный демон? О ком ты толкуешь, Оэн?

— О демоне, с кем сражался Отец на Вольных скалах, — пояснил крылатый, я задумчиво кивнула.

А вот это уже может быть интересно. Пожалуй, я познакомлюсь с легендами айров поближе. Уже входя в поселение, я хмыкнула: «Скайрены». Водник будет счастлив. Но мысли о новом «водном боге» я отогнала, нужно было разобраться с легендами айров, а через них и с событиями, о которых я не помнила, или вовсе не знала. Например, драка Орканиса и Вайтора, никем иным огненный демон быть не мог, я в этом уверена.

— Хм…

А не потому ли Вайторис умалчивал о существовании айров, что знал об их легендах, о двух идолах, одним из которых была я сама? Если бы он рассказал, и я захотела посмотреть, а я бы захотела, потому что в черном замке отчаянно скучала, то это могло бы стать толчком к воспоминаниям, от которых меня так упорно избавлял лже-Вечный столько лет. И уничтожить крылатых созданий он не мог, потому что это породило бы очередную волну Отражений. Айры стали частью этого мира, как только появились в нем, а, значит, их убийство всколыхнуло бы реальность. Прав Скай, а я слепа и не вижу очевидного. На любое действие есть противодействие, так учил меня отец. И, как сказал сам Вайторис, даже ему не всё позволено.

Занятая своими мыслями, я на заметила очередного повального коленопреклонения и остановилась лишь тогда, когда споткнулась о какую-то палку, едва не полетев вниз носом, совсем не по-божественному. Однако вновь изобразила величавую невозмутимость, богини только так и спотыкаются, и оглядела сооружение, выставленное на моем пути.

— Хм… — вновь задумчиво промычала я. — Зачем?

Распростертый подле носилок жрец Тиан с пафосом и торжественностью произнес, так и не подняв на меня лик:

— Мы, дети наших Отца и Матери, боимся, что Изначальная увидит непочтение среди детей своих, встретивших ее угрозами и оружием, — это явно относилось к элдру Быстрокрылому. — Сердца наши полны раскаяния, а слезы, словно горькая отрава жгут глаза, и от того не смеем мы с восторгом взирать на наша Мать. Дозволь показать, о ясноокая, сколь велико раскаяние в душах наших.

Хотелось закатить глаза, но я величественно шагнула на носилки, осчастливив айров своим благоволением. Конструкция эта казалась мне ненадежной, более всего напоминая грубо сколоченный стул и спешно приделанные к нему палки, что, скорей всего, и было правдой. Оставалось надеяться, что меня не ждет падение с высоты полетов айров, но, назвавшись богиней, нужно оставаться ею до конца, и я осталась.

Усевшись на стул, я милостиво кивнула и устремила взгляд перед собой. Не знаю, как должны вести себя богини, но мне было на кого равняться, я рядом с ним восемьсот с лишним лет прожила. Не помню, как им он был в остальные четыреста, но четыреста последних лет вполне себе походил, если не на бога, то на властелина всего мира точно. Хоть какая-то польза от Вечного…

Стоило мне застыть изваянием, как к носилкам приблизились восемь айров. Они опустились на одно колено, берясь за палки, прикрепленные к стулу, затем дружно распрямились, поднимая меня, а после, расправив крылья, взмыли вверх, унося меня из поселения летунов. За носилками поднялись воины. Они разделились, как только носилки оказались высоко в небе, где холодный ветер выбивал слезы из глаз. Одни поднялись выше, другие опустились под носилки, и мне вдруг пришло в голову, что это не просто почетное сопровождение. Они охраняли и оберегали меня от возможного падения, как и те восемь, которые держали носилки. Богиня богиней, а падать всё равно неприятно. Мне оставалось лишь сохранять спокойствие и ждать, когда айры доберутся до своей цели.