– Никакого разглашения тайны следствия, мсье Муар! Все эти факты уж сегодня появятся во всех парижских газетах. Во-первых, потому что всех замешанных в этом деле мы не сможем принудить молчать, когда их начнут потрошить журналисты, а, во-вторых, потому что подобные публикации могут дать нам дополнительную полезную информацию: возможно, кто-то знает еще нечто интересное по данному делу и поспешит поделиться ценной информацией с нами. Ведь, как вы сами только что отметили, "актеры" любительского театра "Луна" - подопечные реабилитационного центра, то бишь бывшие наркоманы, алкоголики и отбывавшие уголовное наказание личности. Кстати, спешу отметить, что данные сведения также ни для кого не секрет, в том числе и для прессы...

Я сдержанно улыбнулся. Честно говоря, девушка могла бы и промолчать на счет того, что сообщила мне только общеизвестные факты, хотя, разумеется, это меня нисколько не задело. И вообще, вся эта история с убитыми волхвами совершенно меня не заинтересовала; кроме того, на сегодня у меня намечалось слишком много дел, чтобы продолжать беседу с улыбчивой инспекторшей.

В очередной раз бросив выразительный взгляд на часы, я взял все фотографии и, извинившись, вышел, попросив мадам Лево показать снимки всем нашим сотрудникам, после чего доложить о результатах нам. А пока, вернувшись в кабинет, я в очередной раз зарядил кофеварку и предложил гостье организовать круассаны. Вежливо отказавшись, она деловито скрестила руки на груди.

– Позвольте задать вам несколько вопросов, мсье Муар, - даже задавая вопрос, она продолжала жизнерадостно улыбаться, словно речь шла не об убийстве, а о чем-то милом и забавном.
– Комиссар Анжело дал мне прочитать протокол ваших вчерашних показаний, но я кое-что хотела бы уточнить. Во-первых, как я поняла, вы встречались с покойным Пьером Солисю каждый день, обмениваясь лишь приветствием и самыми общими фразами. Между тем, вы сами сказали, что ваш отец рассказывал вам о его судьбе. Неужели вы ни разу не интересовались его жизнью, не спрашивали, к примеру, чем он занимается по вечерам, с кем общается, где бывает?

Я улыбнулся в свой черед.

– Увы! Об этом наверняка знала только мадам Лево, потому как первой приходила в наш офис, и Пьеро немедленно поднимался к ней в приемную, усаживаясь на стул для посетителей. Она тут же угощала его кофе, прибавляя к нему что-то из выпечки, которую всегда приносила с собой из дома специально для Пьеро. Под кофе они беседовали по душам, но как только появлялся отец или я, Пьеро тут же уходил. Собственно, отец лишь однажды рассказал мне о нем, и больше эту тему мы с ним никогда не обсуждали - разве что мадам Лево могла к слову сказать, что Пьеро пришел в восторг от ее шоколадных хлебцов.

Инспектор Лимбо кивнула.

– Значит, в какой-то мере он вас побаивался?

Забавное предположение. Сколько живу, не помню, чтобы кто-то меня побаивался, хотя порой это было бы нелишним.

– Не думаю, инспектор. Просто у нас в офисе царит дух рабочей дисциплины: мы приходим работать, а не бесконечно точить лясы. Пьеро это уважал, точно так же как очень ценил свое место. Он всегда приветливо здоровался со мной (и с моим отцом также), интересовался, все ли у нас в порядке, а, услышав стандартный ответ, желал удачного дня, после чего спускался в свою комнату. Больше мы его практически не видели и, честно говоря, даже и не вспоминали - у нас действительно много работы, инспектор.

Инспектор Лимбо все с той же своей "фирменной" улыбкой наблюдала, как я разливаю кофе и протягиваю ей чашку.

– Благодарю, у вас чудесный кофе... Вы знаете, что любопытно? Мадам Лево немало рассказала нам о Пьеро - о его молодости, о том, что он жалел о бездумно прожитых годах, о том, что было время, когда он пил, едва не превратившись в законченного алкоголика... Между тем до визита к вам я успела обмолвиться парой слов о нем с психотерапевтом реабилитационного центра мсье Молю, который сообщил мне лишь один-единственный факт: Пьер Солисю успешно избавился от алкогольной зависимости, не пил ничего крепче кофе. Больше психотерапевт центра ничего не мог сказать о покойном. В таком случае, по всему выходит, что ваша мадам Лево была для покойного лучшим психологом, раз именно ей он рассказывал про всю свою жизнь, делился всеми переживаниями?

– Признаться, это меня не удивляет, - пожал я плечами.
– Мадам Лево - добрейшей души человек, не хуже любого священника способная выслушать исповедь всех раскаявшихся. Ну, а я - я не психотерапевт и не мадам Лево, потому со мной Пьеро не стремился лишний раз побеседовать. Все, что мне известно о нем, я уже сообщил, больше, увы, ничем не могу помочь следствию...

Мы улыбнулись друг другу, допили свой кофе, и тут, как нельзя кстати, предварительно стукнув в дверь, появилась мадам Лево, чтобы вернуть инспектору фотографии и торжественно сообщить, что никто из сотрудников офиса не может сообщить ничего относительно трупов.

– Бог мой, многие не признали даже Пьеро, хотя, конечно, его далеко не все из наших работников знали, ведь он, как только начинался рабочий день, тут же уходил, и больше никто его не видел - не слышал, - всплеснула руками мадам Лево, тут же платочком промокнув мгновенно повлажневшие глаза.
– Бедный Пьеро! Никак не могу поверить, что все это на самом деле, а не просто мой дурной сон...

Инспектор Лимбо энергично поднялась со своего места, успокаивающе похлопала секретаршу по плечу, тут же развернувшись ко мне.