‹…› В Москве сейчас пустые прилавки и полно цветов – очень дорогих, несмотря на заваленность ими всего города. Завтра, как я понимаю, опять-таки, несмотря на приказ, – указ о запрещении митингов и демонстраций до июля месяца, – москвичи, конечно, с оглядкой, все равно выйдут на демонстрацию в поддержку Ельцина. Москва переполнена не только цветами, но и бронетранспортерами, и огромным количеством омоновцев. Думаю, до кровопролития дело не дойдет, но будут отдельные раненые, много чубатых и уведенных в милицейские участки. Такие вот пироги в Москве. ‹…›

2-ой день Пасхи. Поздравляю и благословляю! Дорогая моя, солнышко, доченька моя. Только что услышала твой долгожданный голос, и я не подготовленная, еще не проснувшаяся, брякнула тебе, что болею. ‹…›

Леночка! За меня, право, не беспокойся, я ведь всю жизнь болею и живу. Думаю, так будет еще очень долго. Сегодня в окне так солнечно, что невозможно не радоваться, предаваться унынию. Просто я внезапно среди сна услышала твой голос и даже не поняла – это снится мне или нет. Вот и про хворь говорила. Вообще мне очень часто ты снишься и дети. ‹…› Как ни странно, сны о вас почти всегда лучезарные, я пишу «как ни странно», поскольку в жизни привыкла видеть только сумеречные сны. Дай Бог, чтоб вам было так же хорошо, как в моих снах о вас.

‹…› Позавчера в Москве был очень боевой день [57] . Несмотря на заявление, указы и приказы Миши [58] и нового премьера, состоялись в трех местах демонстрации, митинги. Ничего плохого демонстранты не делали и, видимо, не собирались. Зачем тогда столько бронетранспортеров и т. д. и т. п.? Очень смешно было слышать Пуго. Министр внутренних дел заявил по телику, что в незаконной демонстрации участвовало всего тысяч десять. И чуть позже на вопрос: сколько солдат охраняло порядок: «50 000» – значит, на каждого – по пять омоновцев. На самом деле была очень большая демонстрация, без эксцессов и такое скопление техники в Москве – снова колоссальный моральный и материальный убыток. Совсем с ума сошли. ‹…›

Дорогая мамулечка, после моего звонка я вечером получила через Юру Карабчиевского [59] твое и Семена Израилевича письмо, книжки огоньковские, в автобусе читала о Мандельштаме, очень нравится, нравится классическая точность, обстоятельность, во все, что там сказано, веришь, и в то же время это литература настоящая, так разве что Ходасевич умел писать, с благородным отстранением, читала почти в темноте и не могла оторваться, завидовала по-доброму. Затем утром с Яной благополучно приплыли роскошная скатерть и письма. Сегодня говорила по телефону с Дорой Штурман, она о тебе высказывалась очень высоко, читала интервью с тобой Чертока [60] в каком-то западном журнале, говорит, умное, стихи твои знает наизусть… Карабчиевский тоже рассказывал, как вас везде распечатали, очень хорошие все подборки кругом, так что я горжусь. ‹…› Мамулечка, ты не права, когда пишешь, что навалишься на нас. Мне было не в тягость, а в радость ваше присутствие, и заботиться о вас по мере сил настолько естественно, насколько противоестественно жить здесь и быть неспособной помогать вам. ‹…›

‹…› Сейчас занята поисками работ погибшей в Терезине художницы Амалии Секбах. История! Она родилась во Франкфурте, муж ее был архитектором, училась искусству в Париже, собрала одну из самых значительных коллекций древнекитайской графики. Из Боливии! Какой-то ее дальний родственник, которого мне чудом удалось выудить, прислал мне ксероксы статей и фотографий с экспозиции из музея Восточных искусств в Берлине, где выставка была в 1928 году. Есть уже в моем архиве около 30 ее работ из Терезина, рисунок ее усохшего профиля на смертном одре, который сделала в Терезине мать Вилли Гроага, стихи ее, посвященные матери Вилли, список всех выставок, в которых она участвовала в Европе до войны и всякие другие вещи. Это была еще одна фантастическая женщина, в Терезине она казалась глубокой старухой, хотя умерла в возрасте 56 лет. Для чего это мне? Не знаю. По-моему, что-то опять движет мною, и я должна идти по следу, пока веревочка вьется.

‹…› Скоро выйдет «Джуиш арт» [61] с большой моей статьей по-английски и иллюстрациями. Что до литературы – мною и в Советском Союзе никто не интересовался. Я пишу для себя, и это пожизненно. У всех своя судьба. Писать не могу ни для денег, ни для славы. У меня на этой земле, видно, иные задачи, раз так живу. Мне кажется, я достаточно органичный человек и могу держаться Курса. Я мечтаю через много, может быть, лет написать книгу обо всем, эпопею какую-нибудь про наши прогулки с Фридл по этому веку, этому свету, этим странам. Не сейчас.

Сегодня постригла Маньку, теперь она очень хорошенькая, а то уже обросла, как лахудра. Я пишу тебе, а Манька с подружкой Лизой рисуют тушью и поют хором песню на иврите про птичку на свободе.

‹…› Спасибо за чудное письмо Семену Израилевичу. Думаю, что приверженность к своей земле – это поэтический образ. Вся наша земля такая маленькая, и у всего есть культурные двойники – храмы Нового Иерусалима и храмы в старом городе Иерусалима, и, зная хоть еще один какой-нибудь язык, можно со своим родным жить полюбовно везде, также и в литературе. Мне кажется, что это что-то специфически русское, от Темных Времен, когда существовала Русь – и все остальное, и потом все эти издевательства славянофилов над западом, а на самом деле расширительно надо всем, что не наше, что не как у нас. Потому что всегда предполагалось, что наше-то лучше, хоть и доказать нечем, что лучше, но зато у нас душа всечеловека. Красиво, но нэни правда, как говорят друзья-славяне. Жить в Иерусалиме – это жить и в Провинции, и во всем мире одновременно. Здесь есть Тора и довольно-таки эпигонская современная литература, в основе которой язык Торы. ‹…› Семен Израилевич, это я пишу Вам в ответ на чудесные слова о принадлежности. Я это чувство понимаю, но никак не думаю, что это чувство имеет привязку к географии, к улице Усиевича или Красновидову. ‹…›

Дорогая мамулечка, так здорово было с тобой болтать, такой у тебя голос прекрасный, и слышно, как из соседней комнаты. Все-таки кое-что цивилизация нам подарила – телефон. Представляешь, а то были бы только письма… ‹…›

Солнышко, моя доченька! Получила твою посылочку и письма. Спасибо! Очень все пригодится сейчас в нашей жизни.