– Прямо по толпам стрельба залпами!

После этой команды каждый офицер своей части повторил команду Римана. Солдаты взяли изготовку, затем по команде „Взвод“ приложили винтовки к плечу, и по команде „Пли“ раздались залпы, которые были повторены несколько раз. После пальбы по людям, которые были от роты не далее сорока-пятидесяти шагов, оставшиеся в живых бросились опрометью бежать назад. Через минуты две-три Риман отдал команду:

– Прямо по бегущим пальба пачками!

Начался беспорядочный беглый огонь, и многие, успевшие отбежать шагов на триста-четыреста, падали под выстрелами. Огонь продолжался минуты три-четыре, после чего горнист сыграл прекращение огня.

Я подошел поближе к Риману и стал на него смотреть долго, внимательно – его лицо и взгляд его глаз показались мне как у сумасшедшего. Лицо все передергивалось в нервной судороге, мгновение, казалось, он смеется, мгновение – плачет. Глаза смотрели перед собою, и было видно, что они ничего не видят.

Через несколько минут он пришел в себя, вынул платок, снял фуражку и вытер свое потное лицо…

Я свернул вдоль Мойки, но у первых же ворот налево передо мною лежал дворник с бляхой на груди, недалеко от него – женщина, державшая за руку девочку. Все трое были мертвы. На небольшом пространстве в шагов десять-двенадцать я насчитал девять трупов. И далее мне попадались убитые и раненые. Видя меня, раненые протягивали руки и просили помощи.

Я вернулся назад к Риману и сказал ему о необходимости немедленно вызвать помощь. Он мне на это ответил:

– Идите своей дорогой. Не ваше дело»103.

Интересно, за что сын генерала, выпускник Пажеского корпуса, человек с благополучнейшей биографией, полковник Риман так люто ненавидел простой народ?

Дальнейшая биография этого безумного убийцы более чем благополучна. В 1906 году, получив предупреждение боевой организации эсеров о том, что его приговорили к смерти, драпанул за границу. (Его командир, Мин, остался и был убит.) По возвращении из-за рубежа командовал 91-м Двинским пехотным полком. (Почему не вернули в Семеновский? Офицерское собрание не захотело видеть в своих рядах струсившего карателя?) В 1912 году получил генерал-майора. В Первой мировой войне также не участвовал – был уполномоченным санитарного поезда Александры Федоровны. После Февраля 1917 года попытался опять удрать, но на сей раз не вышло. Римана арестовали на границе и доставили в Таврический дворец. Больше о нем ничего не известно.

Видный член никоим образом не революционной, но совершенно буржуазной партии кадетов В. П. Обнинский так описывал положение в Российской империи: «Главными средствами реакции в ее расправе с революционными и оппозиционными силами оставались обыски, аресты, высылки, ссылки, тюрьма и казни; арсенал обогатился лишь военно-полевой юстицией, положившей как бы несмываемый штемпель на кабинет П. Столыпина. <…> Высылались здоровые и больные, старцы и подростки… Суровые правила о содержании арестантов сменялись еще более суровыми. А беспорядки карались с жестокостью, не укладывавшеюся ни в какие рамки и переходившею нередко в систематические истязания. <…> Последумский период принес более 20 случаев убийства арестантов. Это снаружи. А внутри бьют и истязают за те же проступки, а иногда пытают и убивают безо всякой причины, как, например, в астраханской тюрьме.

В заявлении 20 крестьян Тамбовской губернии говорится о пытках и истязаниях, которым они подвергались в тюрьме города Козлова. Их избивали нагайками и железными прутьями до потери сознания, после чего обливали водой и снова били…

В Харьковской тюрьме на шумевших арестантов надели горячечные (то есть смирительные) рубашки и били кулаками и каблуками до крови; избито 25 человек.

В Севастопольской за малейшие протесты секут розгами.

В Риге 16 человек, из коих 10 было расстреляно, а трое сослано в каторгу, подвергались до суда пыткам; били плетьми, посыпали рубцы солью, покрывали тряпками и снова били. Потом топтали ногами за отказ дать показания. Вырывали волосы из головы и бороды, выбивали зубы. Тушили о тело папиросы и сигары. За два-три дня до истязаний переставали давать хлеб и воду, а кормили исключительно селедкой и селедочным рассолом. Одному во время допроса заткнули рот прокламациями, приговаривая: „Почитай-ка теперь свои прокламации!“. Товарищи не узнали одного из своих, так изуродовано было лицо.

Самоубийства в тюрьмах все растут.

Очевидно, крутая лестница репрессий не позволяет остановиться на полдороге вниз, и скоро вступаем мы в полосу казней и расстрелов. Военно-полевая юстиция тяжким кошмаром повисла над придушенным обществом, пока оно к этому не притерпелось»104.

Нет, мы не говорим, что противников царского режима надо было кормить пряниками. Но врать-то про «особое милосердие» зачем?!

В тридцатые годы число жертв репрессий было неизмеримо больше. Но есть и разница. Все они проходили через суды (так называемые «особые тройки», в статистике НКВД называющиеся «особыми трибуналами», уж всяко не хуже столыпинских военно-полевых судов). А вот санкционированных сверху расстрелов невооруженных митингов и демонстраций не бывало никогда105. Те, кто все же допускал подобное превышение власти, жестоко за это поплатились – вплоть до расстрела. А император за Кровавое воскресенье даже «стрелочников» не покарал.

Но, может быть, «ангел» молча страдал? Или все эти зверства совершались без его ведома, а он наставлял «усмирителей» быть помилосерднее, по возможности обходиться без стрельбы?

Нет, помимо дневников, после Николая осталось множество бумаг: докладов, отчетов, рапортов и донесений, на которых начертаны его резолюции.

«Витте докладывает о „переизбытке усердия“ Рихтера, командующего карательной экспедицией в прибалтийских губерниях. Его жандармы порют поголовно крестьян, расстреливают без суда и следствия, выжигают деревни. Следует высочайшая резолюция на записке: „Ай да молодец!“»106.

«Министерство внутренних дел представило царю доклад о забастовочном движении, указав, где и сколько стачек сорвано с помощью штрейкбрехеров, сколько подавлено силой. Николай предписывает: „И впредь действовать без послаблений“»107.

«Херсонский губернатор в годовом отчете сообщает, что участились случаи „правонарушений“ в рабочих районах. На полях резолюция: „Розги!“»108.

«Дальневосточное командование сообщает в Петербург, будто из центра страны прибыли в армию „анархисты-агитаторы“ с целью разложить ее. Не интересуясь ни следствием или судом, ни даже простым подтверждением факта, царь приказывает: „Задержанных повесить“»109.