— И что это доказывает? — обиженно спросил Эд. Они выехали на длинную прямую и он выжал педаль газа. Стрелка спидометра перевалила за сто десять километров в час. — Я безмозглый? Или, может, робот?

— Зачем в такие крайности бросаться? Хотя в какой-то мере каждый человек — социальный робот. Есть множество жизненных ситуаций, когда человеком руководят приобретенные инстинкты, как, собственно, и большинством пресмыкающихся. Это сужает поле сознания, свободу воли, фантазию. С другой стороны, шаблоны облегчают жизнь.

— Но от этого не умирают, не так ли?

— Нет. Просто обычаи и шаблоны, как шоры, прикрывают реальный мир, заставляя верить в суеверия. Например, у русских есть суеверие: богатыми становятся наглые, вороватые, подлые люди, и хорошие среди них исключение. А еще русские верят, что богачи платят дань чиновникам и без разрешения последних никто в России разбогатеть не может. Такая вера наряду с нежеланием бороться делает русских безынициативными. А, например, в штатах существует культ индивидуальности, там высоко ценят личность и верят в девиз: «Человек должен сделать себя сам». Поэтому, наверное, там больше всего миллионеров.

— А ты не думал над тем, что такие взгляды просто верны. У нас действительно воруют, а у них действительно создают сами себя?

— Вот об этом я и говорю, — воскликнул Мэлор. — Самый настоящий русский фатализм!

— Говоришь, как заправский еврей, — улыбнулся Эд.

— И то верно, — хохотнул Мэлор. — И все же я прав. Верить в то, что все плохо и лучше не станет — самоубийственно. Человек должен верить в хорошее, хотя бы в себя и в свои силы.

— А вот здесь вынужден с тобой согласиться, — сказал Эд и включил «дворники».

Начинался мелкий дождь. Внезапный порыв северного ветра растрепал изумрудные кудри берез, заставив их пригнуться к земле. Небо, насколько хватало взора, затянуло угрюмыми тучами. Краски мира оплыли и потускнели. «Совсем как поздней осенью», — подумали Эд и Мэлор одновременно.

Следующие триста километров оказались настоящим испытанием для водительского мастерства Эда. На дороге оказалось много машин, а дождь накрапывал не переставая, иногда переходя в ливень. Пару раз они останавливались и курили, ожидая, пока упругие струи дождя, заливающие лобовое стекло, не ослабнут. Тем не менее они не только не отстали от запланированного графика движения, но и смогли нагнать потерянное под Киришами время.

Ближе к Твери дождь иссяк. Небо просветлело, а умытый мир выглядел посвежевшим.

Они сидели в безымянном придорожном кафе и запивали чаем съеденный обед.

— Оливье свежее было, — произнес Эд, следя за пролетающими по трассе автомобилями.

— Зато курица опытная, — ответил его спутник, ковыряясь в зубах зубочисткой.

— Да уж… надеюсь, она не своей смертью умерла.

Мэлор в ответ то ли усмехнулся, то ли икнул, и ткнул пальцем в большой дорожный информационный щит.

— Видел, что на нем написано?

— Что-что, как обычно, названия-расстояния. Ничего нового, — Эд допил чай, смял стаканчик и положил в кучу пластиковой посуды — остатки обеденного пиршества.

— Неужели? — ухмыльнулся Мэлор. — А между прочим там указано расстояние до деревни Вонга: двадцать километров.

— И?

— Тебе неинтересно?

— Нет. А должно быть?

— Ну не знаю, — улыбка Мэлора становилась шире и шире. — Вчера ты мечтал оказаться с лопатой посреди этой деревни.

— Подожди-ка, подожди, — Эд вскочил со стула. — Получается, это та самая деревня, в которой зарыт клад?

— Она самая.

— Так чего мы сидим? — Эд был сама энергия. — Поехали туда!

— Зачем? — изобразил искренне изумление на лице его товарищ. — Ты разве не помнишь? Алексей мифоман, и его рассказы выеденного яйца не стоят.

— Ты ведь это несерьезно? — Эд выглядел несколько обескураженным. — А если он не врал? Разве мифоманы никогда не говорят правды?

— Насчет кладов с золотом? Вряд ли!

— Мэл, я тебя прошу, поехали проверим. Мы быстро управимся. Доедем, копнем и обратно. Ты сможешь найти место по приметам?

Мэлор немного подумал, потом допил одним глотком чай и сказал:

— Хорошо. Если верить рассказу Алексея, на въезде в деревню стоит большая раскидистая ива. От нее налево третий дом. Он должен быть практически разрушен. У дома растет старый клен. Под ним и зарыт клад. Мы поедем в деревню. Но, если хотя бы одна примета не совпадет, мы не будем терять время и вернемся на шоссе. Договорились?