— Значит, ты и есть Джакомо Баллони? — спросил Балестрини, поднимая голову, и неожиданно для себя удивился. Он думал увидеть перед собой приземистого, вызывающе наглого, толстогубого парня, изъясняющегося на вульгарном диалекте.

— Да, это я, — ответил юноша лет восемнадцати. Не очень высокий, худощавый, белокожий, голубоглазый, он был похож на мальчика из приличной семьи, убежавшего от няни. Хлопчатобумажная красная клетчатая рубашка не опрощала его, а скорее придавала Баллони вид жизнерадостного ковбоя, совсем неуместный в унылой обстановке служебного кабинета.

— Добрый день, доктор Балестрини, — приветствовал адвокат, назначенный судом, обрюзгший старик-крючкотвор, которого Балестрини раньше знал только в лицо. Обменявшись с ним рукопожатием, Балестрини пристально посмотрел на юношу.

— Садись! — приказал он и тут же про себя отметил: подчиняется без вызывающего кривляния, но и не слишком поспешно. Нормальная реакция. Он быстро просмотрел заметки, в которых резюмировал содержание заведенного на Баллони «дела». Всего несколько наскоро написанных строчек: угон автомобиля, еще автомобильные кражи, вождение машины без прав, соучастие в ограблении (отняли сумку у женщины) и тому подобное. Список длинный, но нарушения не слишком серьезные. Никаких данных о принадлежности к политическим партиям и группам, несколько месяцев вовсе не попадал в полицию. Следователю показалось, что с этого и следует начать.

— Чем ты занимался в последнее время?

— Делал все возможное, чтобы меня не загребли, — ответил, немного подумав, юноша совершенно серьезно.

Балестрини пристально посмотрел на него. Вот уже года два, как он перестал повторять «хорошо-хорошо-хорошо» всякий раз, сталкиваясь с подобными типами или получая подобный ответ. Это была его любимая присказка, когда он не знал, как ему поступить.

— Молодец, Баллони. Но вот вчера ты попался. Такие вещи случаются, когда разъезжаешь с пакетом взрывчатки. Где ты его взял?

— Нашел.

— На дороге?

— Да нет. Где это видано, чтобы тротил валялся на дороге? Я нашел пакет на тротуаре, на улице По. Увидел что-то белое и остановился взглянуть.

— Наверно, его потерял какой-нибудь прохожий?

— Вряд ли. Скорее оставили нарочно.

На сей раз было труднее удержаться от «хорошо-хорошо-хорошо»; эти слова чуть было уже не сорвались с языка, но Балестрини удалось вовремя остановиться, и вместо «хорошо» он нетерпеливо спросил, пытаясь придать вопросу оттенок иронии:

— И что же ты собирался делать с этой штукой?

— Не знаю. Может, продать.

— Кому?

— Кому-кому? Покупатель всегда найдется.

Римская манера вести разговор становилась все заметнее, проявляясь в привычке отвечать вопросами на вопрос. Наглость допрашиваемого была замаскирована так тонко, что Балестрини даже не мог припомнить, встречался ли он когда с чем-либо подобным.

— Выходит, ты совершенно чист и мы должны принести тебе извинения? — спросил он, пристально глядя в лицо юноше, и, когда тот поднял голову, увидел, что под глазом у парня синяк, левая щека чуть припухла. Он почувствовал, что Баллони успокоился, но уже немного устал.

— Кстати, Баллони, а как ты догадался, что в пакете тротил? Ты что, понял это, когда открыл его? Разве ты разбираешься во взрывчатке?

— Ну, я просто предположил, — не слишком уверенно ответил парень.

Итак, первое попадание, но преимущество пока лишь теоретическое. Надо было придумать еще какой-то ход, чтобы парень раскололся. Балестрини тяжело вздохнул, придав лицу терпеливо-скучающее выражение.

— Ты слыхал про почтальонов, Баллони? Молодец! Так вот, видишь ли, ты тоже почтальон. Кто-то, не знаю, кто именно, поручил тебе отвезти тротил и был уверен, что, если тебя схватят, ты будешь молчать. Пока мне еще неизвестно, для чего могла пригодиться твоя находка — чтобы глушить рыбу или чтобы взорвать сейф, да это меня и не очень волнует. Я не прошу тебя говорить — для чего, ты должен ответить мне — для кого. Вот что меня интересует.

— Что я должен сказать?

— Ты должен назвать человека, который дал тебе взрывчатку, — повторил Балестрини, спохватившись слишком поздно, что его самого подловили. Сукин сын, мальчишка, посадил-таки в лужу. — Хорошо-хорошо-хорошо. Раз уж ты такой разговорчивый, объясни мне одну вещь. Объясни мне, как вышло, что на пакете с тротилом стоит адрес гастрономического магазина Росселли с улицы… с улицы Мануцио, которая пересекает улицу Джинори, где как раз ты и живешь.

Не переставая говорить, Балестрини пару раз потихоньку заглянул в свои заметки, где значились имена и названия, и только собирался исправить умышленно допущенную ошибку, как парень его перебил:

— Сроду не слыхал о таком магазине. Мы живем на улице Джинори недавно, а кроме того, за покупками ходит мать. Это просто совпадение.

— Как раз это я и собирался тебе подсказать.

— Да ведь все так и есть.

— Ну, конечно, конечно, я тебе верю, — с довольным видом кивнул Балестрини и пристально посмотрел на адвоката, не спускавшего с парня глаз. Лицо у старика было какое-то безжизненное, его лишь немного оживляла надежда, что допрос скоро кончится.

Допрос продолжался еще минут десять, но походил уже на отвлекающий огонь. По существу, Балестрини просто пытался скрыть, что в голове у него порядочная неразбериха. Наконец, с притворным удовлетворением он кивнул и проговорил: