— Двадцать одно, — показал он.

Там были десятка и туз. Алик снова стасовал колоду, снова Юлька сняла карты, и он опять показал три верхние карты. Шестерка, семерка и восьмерка.

— Двадцать одно, — сказал он. — Без проигрыша. Пока он показывал свои карточные фокусы, Олег подошел поближе к кровати Вики. С Викой он, казалось, был совсем не знаком. Он и не посмотрел на нее. Вика показала глазами на подушку. И Олег, незаметно для всех, по-моему, только я это заметила, вытащил у Вики из-под подушки маленький бумажный пакетик и положил его в карман. Я уверена, что это были деньги. Те самые, которые Вике дала ее мама.

В папиной газете писали, что если всю водопроводную воду, которую употребляют киевляне, разделить на количество дней в году, а потом еще на количество жителей нашего города, то получится, что каждый человек у нас тратит в сутки 540 литров воды. И что это — очень много. И что потребление большого количества воды показывает высокий уровень цивилизации.

Ну, это средние цифры. Возможно, какие-нибудь неряшливые мальчишки потребляют всего, скажем, по сорок литров воды в сутки, а остальные пятьсот достаются другим, поднимая уровень их цивилизации еще выше.

Кроме того, воду потребляют неравномерно. По данным Центральной водопроводной диспетчерской, когда по телевизору показывают футбольный матч, воды уходит больше. Именно в это время многие женщины затевают стирку.

Но девочки из нашей палаты, и я в частности, теперь уже никогда не будут стирать во время футбола.

Ни моя мама, ни мой папа футболом не интересуются. И я дома, когда показывали по телевизору футбол, переключала программу. Теперь я поняла, что футбол — замечательная игра, благородная и загадочная. Если в шахматах, где всего 64 клетки и по 16 фигур у каждого игрока, возможно совершенно фантастическое количество вариантов, то что говорить о футболе, где перед игроками большое пространство, на котором каждый игрок проявляет свой характер и свое индивидуальное настроение, и свое мастерство, и где правила не так строги, как в шахматах.

Нужно только узнать эти правила, чтобы понимать, когда и почему свистит судья. Но мы их узнали. От Володи и Фомы.

Если прежде Володе и Фоме приходилось выдумывать какой-нибудь предлог, чтоб зайти в нашу палату, ну, например, говорить, что они пришли узнать, как мое здоровье, или передать Юльке конфет, то теперь они входят со словами о том, какая сегодня будет интересная передача.

Программу телевидения они, по-моему, знают наизусть. Свой маленький телевизор на батарейках они отдали нам. Поставили на подоконнике экраном к палате, для Юльки провели провод с дистанционным управлением, так что она может сама включать и выключать телевизор и регулировать силу звука.

До недавнего времени наши разгороженные окном палаты были во всем равны. Но теперь мы вступили в эпоху неравенства. Девочки из соседней палаты нам завидуют. И, конечно, если бы поступать по справедливости, то следовало бы один день держать телевизор в нашей палате, а другой — отдавать соседям. Но мы этого не сделаем. Оказалось, что мы больше не можем жить без телевизора.

Сегодня Володя и Фома пришли к семи часам. Смотреть вместе с нами принципиальный футбольный матч. Из Москвы. «Спартак» (Москва) — «Динамо» (Киев).

Фома в одну минуту нарушил три больничных правила. Во-первых, он сел на Юлькину кровать. Во-вторых, он принес в палату мороженое. А в-третьих, они с Юлькой ели мороженое столовыми ложками из одной глубокой тарелки. И Фома при этом, несмотря на принципиальный матч, все время отвлекался от экрана и жалобно повторял:

— Юленька, я не успеваю, ешь медленно! Я — ложку, и ты — ложку. Я — ложку, и ты — ложку.

Серьезный и задумчивый Володя сидел на стуле в проходе между кроватями и смотрел на экран, время от времени с досадой хлопая себя ладонями по коленям — ему не нравились решения судьи.

И тут вдруг произошло очень важное событие. Дверь в палату широко открылась, и вошел академик Деревянко, которого все в разговорах между собой называли Светило.

Ни я, ни девочки, ни Володя и Фома никогда прежде его не видели. На его халате не было таблички с именем и должностью.

Но мы все сразу поняли, что это — он. Что это — Светило. Может быть, потому, что был он огромным, похожим на медведя, человеком, с недовольно оттопыренной нижней губой и сердитым властным выражением на очень большом и красном лице, и от него одного в палате стало как бы теснее; а может быть, потому, что за ним вошли писатель Павел Романович Корнилов, тоже в белом халате и с портфелем в руке, Олимпиада Семеновна, а сзади заведующий нашим отделением Валентин Павлович Попов.

Фома ужасно испугался, вскочил с Юлькиной кровати, а ведь на коленях у него была тарелка с мороженым, тарелка брякнулась на пол, раскололась на куски, а мороженое потекло по линолеуму.

В жизни бывают фантастические совпадения, футбольный комментатор именно в это мгновение восторженно закричал: «Удар!»

Я фыркнула. Фома опустился на колени и начал вытирать пол носовым платком, еще больше размазывая мороженое. Володя бросился ему помогать, стремительно опустился на колени, и они так стукнулись лбами, что, как мне показалось, даже звон пошел, и у меня у самой заболела голова.