Шрифт:
Мама покупала мне немецкие книги, но я их не читала, ленилась. Мама огорчалась, но не сердилась и покупала другие. Она купила мне старинную толстую книгу, что-то вроде энциклопедии для мальчиков. Хотя я ее не читала, а только просматривала, меня поразило, насколько она была интереснее книг для девочек, в которых рассказывалось о куклах и шитье. Мама объяснила, что немецким девочкам полагалось заниматься только Kinder, K"uche und Kirchen [114] . Помнится, мама купила мне на будущее французскую книгу, которая мне тоже казалась очень заманчивой. У меня была одна французская книга большого формата, в которой было много картинок и мало текста. Мария Федоровна мне переводила, там рассказывалось о девочке, убежавшей из дома, за что она была наказана встречей с разными ужасами, например, с деревьями с человеческими лицами, а прямые ветки, росшие прямо из верхушки ствола, как у тополей с обрубленной вершиной, были волосами, стоявшими дыбом. Картинки были раскрашены акварельными красками от руки.
114
детьми, кухней и церковью (нем.).
Для мамы и для меня книги были так же важны, как люди.
Мама покупала мне книги самого разного содержания: и дореволюционные, и советские, и «Маленького миллионера», и «Салавата Юлаева» [115] . У меня были чуждые маме интересы; мама им не противилась, а поддерживала их. Мама просматривала купленные для меня книги, прежде чем дать их мне, но читала и даже иногда перечитывала только хорошие дореволюционные книги для девочек и про девочек, такие, какие сама писала в детстве.
115
См.: Ливингстон-Мооди М. Маленький миллионер. СПб., 1899; Злобин С. П. Салават Юлаев. М.; Л., 1930 (книга многократно переиздавалась).
Я уже говорила, что мама в разговорах по телефону произносила имя: Пруст. Сколько она из него прочла? Сложность Пруста была под стать сложности мамы и кое-кого из ее современников, его тонкость — их тонкости. И мне кажется, что если бы мне дали прочитать доступные мне по содержанию места из Пруста (вечерний поцелуй матери), я бы в одиннадцать-двенадцать лет их поняла лучше, чем потом, когда огрубела от жизни, так же как теперь слова Мандельштама о Москве:
…входит в гости Рафаэль, Он с Моцартом в Москве души не чает — За карий глаз, за воробьиный хмель [116] —116
Цитируется стихотворение О. Э. Мандельштама «Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето…» (1931).
мне кажутся точно применимыми к моему восприятию города в десять-одиннадцать лет.
Я помню, что мама давала книги Марии Федоровне, и Мария Федоровна читала «Сладкую каторгу» Н. Ляшко и модную «Звезды смотрят вниз» Кронина [117] . Мария Федоровна с кем-то говорила о «Семье Тибо» [118] и о том, что Шолохов не мог сам написать «Тихий Дон» [119] . Дразня и с усмешкой Мария Федоровна говорила маме: «Розалия Осиповна, перо вставить — полетишь, а?», а мама отмахивалась (я прочитала потом это место в «Поднятой целине»). В последние годы мама иногда читала сказки «Тысячи и одной ночи» в издании «Academia», и еще чаще, чтобы уйти в уютный, спокойный мир, она читала старинные, сентиментальные романы по-немецки, у нее были сочинения Марлитт [120] в нескольких томиках: «Das Geheimniss der alten Mamzell» [121] и другие, и еще в том же роде. Уж если меня в детстве привлекали покой и простота, как же хотелось отдохнуть от своей жизни маме.
117
Ляшко Николай Николаевич (наст. фам. Лященко; 1884–1953) — прозаик, автор автобиографического романа в двух частях «Сладкая каторга»; Кронин Арчибальд Джозеф (1896–1981) — английский прозаик, один из наиболее известных его романов «Звезды смотрят вниз» был переведен на русский язык в 1937 г.
118
«Семья Тибо» — многотомный роман французского писателя Роже Мартен дю Гара. См.: Мартен дю Гар Р. Семья Тибо: В 2 т. Л., 1936.
119
Слухи об этом широко циркулировали в 1930-х гг.
120
Марлитт Евгения (наст. фам. — Йон; 1825–1887) — немецкая писательница, автор сентиментальных мелодраматических романов.
121
«Секрет старой девы» (нем.).
Все книги, купленные мне мамой, были хороши, только одна оказалась не по мне. Это произошло, наверно, в последнюю мамину зиму, потому что она бывала много дома. Книга была дореволюционная, переводная, путешествие по Африке, с упоминанием многих животных и с нелюбимыми мной штриховыми картинками. Но в первой же главе путешественники, плывя по большой реке, начали просто так, для развлечения, стрелять в бегемотов, раненые бегемоты стонали, ревели, разевая пасть, умирали, и вода стала красной от их крови. Дальше — я посмотрела — было все в таком же роде. На следующий день я сказала маме: «Это плохая книга, я не буду ее читать». Мама взяла книгу со смущением, почти виновато. Наверно, она выбрала ее, зная мое увлечение жизнью животных и путешествиями, и, может быть, небрежно просмотрела, не представляя, что может отвратить меня, не о том она думала в ту зиму. Она отнесла книгу обратно в магазин.
Иногда, сидя со мной на диване после обеда, мама читала мне стихи наизусть, длинные поэмы, А. К. Толстого: «Князь Курбский от царского гнева бежал, С ним Васька Шибанов, стремянный. Дороден был князь. Конь измученный пал…» [122] — и дальше (но не до конца), как Васька был послан к Грозному и как Грозный пронзил ему ногу своим железным посохом. И «Емшан» Майкова: «Простой пучок травы степной, Он и сухой благоухает, И сразу степи предо мной, Все обаянье воскресает». Один хан уехал далеко от родных степей и ни за что не хотел возвращаться. Он не поддавался ни на какие уговоры, тогда ему послали сухой емшан, и, вдохнув его аромат, он заплакал и вернулся.
122
Цитируется начало баллады А. К. Толстого «Василий Шибанов» (1858).
Мама ревниво относилась к своей памяти: если ей казалось, что она заменила какое-то слово другим, она проверяла себя по книгам.
Мама не читала вслух непристойную поэму А. К. Толстого о бунте кастратов, но любила повторять: «Отчего мы не женаты? Чем мы виноваты?», вкладывая какой-то другой, свой смысл в эти стихи. Зато она читала отрывок из другой шуточной его поэмы, в которой былинный богатырь попадает в разные эпохи русской истории, и вот он попал в терем к московской царевне, и она ему:
Шаромыжник, болван неученый, холоп, Чтоб тебя в турий рог искривило. Поросенок, теленок, свинья, эфиоп, Чертов сын, неумытое рыло, Кабы только не этот мой девичий стыд, Что иного словца мне сказать не велит, Я б тебя, прощелыгу, нахала, И не так бы еще обругала [123] .Один раз мы с мамой были в столовой, и она показала мне неожиданный с ее стороны номер. Дверца зеркального шкафа была открыта, мама спряталась за ней так, что половина ее тела, одна рука и одна нога были видны из-за дверцы и отражались в зеркале. Она стала двигать рукой и ногой, и получилось смешное существо, висящее в воздухе, дергающееся и кривляющееся. Мне этот номер показался невероятно забавным, я показывала его знакомым детям, но их он не веселил, как меня.
123
Процитированы поэмы А. К. Толстого «Бунт в Ватикане» (1864, опубл. в 1904) и «Поток-богатырь» (1871).