Разозлился. Еще не вечер, и если бы не проклятые реки, могли бы еще несколько часов использовать на передвижение. Сейчас же, однако, не оставалось ничего иного, как ждать следующего дня, когда спадет вода.

— Ты выглядишь уставшей, — обратился я к Элин. — Позади тяжелый день.

Выбираясь из кабины, она неохотно кивнула. Заметно старалась поменьше действовать правой рукой.

— Как твое плечо?

Она сморщилась.

— Все затекло.

— Я должен его посмотреть.

Поднял складной верх лендровера и поставил кипятить воду. Элин присела, пытаясь снять свитер, что далось ей с трудом, так как не могла поднять правую руку. Помог ей, и хоть старался все делать очень деликат­но, застонала от боли. Она хорошо сделала, не надев лифчик, бретелька впилась бы ей прямо в рану.

Снял перевязку и осмотрел плечо. Рана выглядела болезненной и покрасневшей, однако признаки заражения отсутствовали.

— Я тебя предупреждал, что со временем рана даст о себе знать. Такая царапина может быть чертовски болезненной. Можешь не скрывать боль передо мной: сам хорошо знаю, как оно на самом деле.

Девушка скрестила руки на груди.

— Тебя тоже царапнуло?

— Пуля задела ребра, — ответил я, наполняя стакан теплой водой.

— Ага, вот откуда у тебя шрам!

— У тебя похуже, ведь рана проходит через мышцу, а ты ее все время напрягаешь. Должна носить руку на перевязи. Пойду, может, что-нибудь найду.

Я промыл рану, наложил новую повязку, пропитанную лекарствами, и помог ей одеть свитер.

— Где твой шарфик? — спросил. — Тот, новый шерстяной?

— В ящичке, — показала она.

— Ну вот, есть и подвязка.

Достал шарф и приладил его, сделав руку максимально неподвижной.

— Сейчас посиди здесь и посмотри, как я готовлю ужин.

Решил, что пора открыть наши лакомства, небольшое количество кото­рых держали на всякий случай. Настроение было дрянное, а ничто так не улучшает самочувствия, как первоклассная еда. Не знаю, представляют ли господа Фортнум и Месон, сколько они доставляют удовольствия в даль­них странах, но после супа с устрицами, запеченных целиком перепелок и маринованных груш в коньяке я чувствовал себя обязанным выслать им письмо с благодарностью.

Во время еды на щеках Элин появился румянец. Я настаивал, чтобы она ничего не делала правой рукой. К счастью, такая необходимость не возникла. Темное нежное мясо легко отделялось от костей при одном при­косновении вилки, и Элин без труда с ним справилась. Я приготовил кофе, в который добавил бренди, хранимый для лечебных целей.

— Совсем как раньше, Алан! — вздохнула она, попивая кофе.

— Да, — лениво признался я, — но сейчас лучше ложись спать. Выез­жаем ранним утром.

По моим подсчетам, в три уже должно быть светло, а вода опустится на самый низкий уровень. Я наклонился за биноклем.

— Куда ты идешь? — спросила.

— Немного осмотрюсь. А ты иди спать.

Она сонно заморгала.

— Я действительно устала, — призналась.

И ничего удивительного. В пути мы находились уже давно, а трясучка по выбоинам Обыггдир доставляла мало удовольствия; мы пересчитали, пожалуй, все проклятые кочки, которых на дороге хватало.

— Ложись, — повторил я. — Сейчас вернусь.

Повесил бинокль на шею, открыл заднюю дверь и соскочил на землю. Хотел уже уходить, но ведомый инстинктом, вернулся к автомобилю и взял карабин. Элин, похоже, ничего не заметила.

Сначала бросил взгляд на реку, через которую предстояло переправ­ляться. Все еще неслась бурным потоком, хотя, судя по мокрым камням, выступающим на поверхности, уровень воды начал падать.

На рассвете переправа не должна быть трудной. Мы обязаны также успеть переправиться через оставшиеся реки, пока снова не помешают набухшие воды.

Перебросил карабин на плечо и двинулся к отдаленной на два кило­метра реке, через которую мы недавно с таким трудом перебрались. Шел с максимальной осторожностью, хотя вокруг царило полное спо­койствие. Река шумела монотонно, и я не заметил вокруг никаких при­чин для беспокойства. Просмотрел в бинокль ближайшие окрестности, после чего сел, опираясь спиной на заросший мхом камень. Закурил и задумался.

Меня беспокоило плечо Элин, что не означало, будто его состояние вызывало особую тревогу. Однако врач занялся бы им значительно лучше, чем я. Кроме того, тряска по ухабистой пустыне наверняка не способ­ствовала улучшению. Пожалуй, трудно будет объяснить врачу, откуда у девушки появилась без сомнения огнестрельная рана, но что ж, случается всякое. Как-нибудь выберемся из этой ситуации, придумав правдоподоб­ную историю.

Так я просидел несколько часов, покуривая, размышляя и разгляды­вая волны реки, но не придумал ничего, разве что начало шуметь в голо­ве. Появление американского вертолета явилось совершенно новым эле­ментом головоломки, который я никак не мог никуда поставить. Глянул на часы — больше девяти. Я присыпал окурки, взял карабин и собрался уходить.

Поднимаясь с земли, заметил что-то, за одну секунду заморозившее меня: вдали за рекой появился столб пыли. Я отложил карабин, схватил бинокль и увидел точку двигающейся машины, за которой тянулся шлейф пыли, как полоса за самолетом. Я огляделся. Поблизости не нашлось есте­ственного укрытия, лишь на расстоянии двухсот метров от реки возвышал­ся гребень застывшей лавы. Побежал, чтобы там укрыться.

Машина оказалась джипом — «Виллисом», который по-своему отвеча­ет здешним условиям, как и мой лендровер. Подъезжая к реке, он притор­мозил, осторожно приблизился и остановился на берегу. Ночную тишину не нарушал ни один звук, поэтому отчетливо расслышал лязг ручки откры­ваемой дверцы.