Шрифт:
— Хорошо, а сейчас скажи, что это такое.
— Этого я еще не знаю. Побойся Бога, ты приносишь мне кучу разных контуров и цепей, надеясь, что я с первого взгляда могу все назвать. Может, я и хорош в своем деле, но не настолько.
— А можешь сказать, чем он наверняка не является? — терпеливо попросил я.
— Ну, это не транзистор, наверняка, — убежденно сказал он и поморщился. — Так, честно говоря, он не похож ни на что виденное мной раньше. — Он постучал пальцем в закрепленный посередине кусочек металла странной формы. — Ничего такого, например, я никогда раньше не видел.
— Можешь его протестировать?
— Конечно.
Он поднялся из-за стола.
— Подключи к нему ток и посмотри, может, он заиграет нам гимн Соединенных Штатов.
Пока мы шли по коридору, он спросил:
— Откуда он у тебя?
— Достал, — загадочно ответил я.
Он бросил на меня испытующий взгляд, но ничего не сказал.
Мы прошли через вращающуюся дверь в конце коридора и вошли в большую комнату, где стояли длинные столы, заставленные электронными аксессуарами. Ли дал знак офицеру, и тот подошел к нам.
— Привет! Я хочу кое-что протестировать. Есть какой-нибудь свободный стол?
— Понятно, — тот осмотрел комнату. — Возьмите пятый, он будет свободен какое-то время.
Я посмотрел на испытательный стенд. В глазах зарябило от переключателей, циферблатов и экранов, в которых я ничего не смыслил. Нордлингер сел.
— Возьми себе стул. Сейчас посмотрим, что будет происходить.
Он присоединил наконечник к зажимам прибора и приостановился.
— Мы уже знаем кое-что об этом предмете. Он не является частью оснащения самолета, потому что там не используют столь высокое напряжение. По тем же причинам исключаются морские суда, таким образом, остается наземное оборудование. Этот прибор питается током, используемым на североамериканском континенте. Поэтому он с таким же успехом мог быть произведен в Канаде: многие фирмы применяют компоненты американского производства.
— Может он быть частью телевизионного приемника? — спросил я.
— Мне, во всяком случае, еще не доводилось видеть такой телевизор, — он щелкнул переключателем. — Сто десять вольт, пятьдесят герц. Мы не знаем силы тока в амперах, поэтому должны быть осторожны. Начнем с низких величин.
Он осторожно повернул ручку настройки: тонкая игла измерительного прибора едва дрогнула. Ли глянул на мое загадочное приобретение.
— Оно сейчас под током, но таким слабым, что не убил бы и мухи, — поднял взгляд на меня. — Кстати, эта игрушка — чья-то свихнувшаяся выдумка, в подобных компонентах не применяется переменный ток. Идем дальше. Увеличим напряжение на три фазы. И снова что-то непонятное.
Он взял щуп, присоединенный к сети.
— Если мы приложим щуп к этому месту, то должны получить на осциллографе синусоидальную фазу, — посмотрел на экран. — Ну, вот и она. А сейчас посмотрим, что происходит в контуре, подходящем к этому кусочку странной формы.
Он аккуратно приложил щуп, и зеленое изображение на экране осциллографа прыгнуло, приобрело новые очертания.
— Прямоугольная фаза, — прокомментировал он. — Часть контура до этого места действует как прерыватель, что само по себе удивительно по причинам, в которые я сейчас не буду углубляться. Проверим еще, что происходит в цепи, выходящей из кусочка металла к мешанине пластинок.
Он приложил щуп, изображение на осциллографе снова прыгнуло, чтобы через секунду стабилизироваться. Нордлингер присвистнул.
— Посмотри на это спагетти, — зеленая линия, извиваясь причудливыми волнами, ритмично менялась каждое мгновение. — Чтобы это расшифровать, пришлось бы прилично попотеть, используя гармоничный анализ. Но что бы то ни было, импульс идет от металлической игрушки.
— Ты понимаешь что-нибудь?
— Ничего. Попробую еще проверить выходную фазу. Изображение на экране должно превратиться в нечто сумасшедшее. Как бы осциллограф не гробанулся.
Он приложил щуп и выжидательно посмотрел на экран.
— Чего ты ждешь? — спросил я.
— Ничего, — он не отрывал изумленного взгляда от экрана. — На выходе ничего нет.
— Это что, плохо?
Он глянул на меня каким-то странным взглядом и ласково сказал:
— Это попросту невозможно.
— Может, что-нибудь испортилось?
— Я вижу, ты ничего не понимаешь. Цепь или контур, как показывает само название, это как бы замкнутое кольцо, если кольцо в каком-то месте прервать, ток вообще не идет.
Он снова приложил штырь.
— Здесь идет ток со сложной фазовой конфигурацией, — экран снова замерцал. — А что мы имеем в другом месте той же самой цепи?
Он глянул на потухший экран.
— Ничего?
— Ничего, — решительно подтвердил он, но тотчас заколебался. — Или, говоря точнее, мы больше ничего не узнаем при помощи этого измерительного стенда. — Нордлингер дотронулся до испытательного прибора. — Ты не будешь возражать, если я заберу его на время?
— Зачем?
— Хочу более тщательно протестировать. У нас есть еще одна лаборатория... — Он кашлянул, несколько смешавшись. — Хм. но ты туда не можешь войти.