— А говорил.

Он прервал меня с ноткой раздражения:

— Ради всех святых, я же не мог тебе сказать, что он в отеле. Ты нахо­дился в таком состоянии, что разорвал бы его на куски.

— Вот и выяснилось, какой ты друг, — с горечью сказал я. — Но не время сейчас заниматься сведением счетов. Где твой автомобиль?

— Стоит здесь рядом, на шоссе.

Он спрятал пистолет.

Я быстро принял решение. Не мог сейчас доверять ни Джеку, ни кому- нибудь другому.

— Джек, можешь передать Тэггарту, что я отвезу посылку в Рейкьявик.

— Хорошо, но сейчас сматываемся отсюда.

Я подошел к нему ближе.

— Я не верю тебе, Джек.

Молниеносным движением всадил ему в солнечное сплетение три выпрямленных пальца. Он глубоко выдохнул и согнулся пополам. Я врезал ему ребром ладони по шее, и он упал у моих ног. В рукопашном бою мы с ним были равноценными партнерами, и не думаю, что мне удалось бы справиться с ним так легко, ожидай он моего нападения.

Где-то вдали заработал двигатель автомобиля, и справа по небу заша­рили лучи фар. Я упал ничком на землю. Слышал, как машина поднимается вверх по склону и направляется в Тингветлир, откуда я недавно приехал в обществе Кенникена.

Когда шум мотора утих, я обыскал карманы Джека. Забрал у него ключи и пистолет. Оружие Григория чисто вытер и выбросил. Затем нашел автомобиль Джека.

Это был вольво, припаркованный рядом на дороге. Мотор ровно загу­дел, и я двинулся в путь, не включая фар. Меня ожидало долгое возвраще­ние в Лаугарватн вокруг озера Тингвадлаватн, но, честно говоря, я готов был ехать еще дальше, лишь бы не возвращаться туда, откуда только что вырвался.

В Лаугарватн приехал около пяти утра. Автомобиль оставил рядом и, выходя из него, заметил за занавесками окна какое-то движение. Через минуту из дома выбежала Элин и бросилась мне в объятия.

— Алан! — крикнула. — У тебя лицо в крови.

Я дотронулся до щеки и почувствовал застывшую кровь, которая, по-видимому, какое-то время сочилась из рассеченной раны. Получил ее, наверное, во время взрыва баллона.

— Идем в дом, — ответил я.

В холле мы встретили Сигурлин. Она осмотрела меня с головы до ног и заявила:

— У тебя прожжен пиджак.

Я глянул на дырки в ткани.

— Да, — согласился. — Пожалуй, был неосторожен.

— Что случилось? — Элин подгоняла меня.

— Состоялась. состоялась беседа с Кенникеном, — коротко ответил.

Начала проявляться моя усталость. Однако пришлось взять себя в

руки, времени на отдых не оставалось.

— У тебя есть кофе? — спросил у Сигурлин.

Элин схватила меня за руку.

— Что случилось? Что Кенникен?..

— Позже тебе расскажу.

Тут же подключилась Сигурлин.

— У тебя вид, будто не спал неделю. Наверху есть свободная кровать.

Я покачал головой.

— Нет, спасибо, я. мы. мы должны ехать.

Они посмотрели друг на друга, после чего Сигурлин сделала деловое предложение.

— Во всяком случае, кофе ты можешь выпить. Он уже готов. Мы всю ночь пили кофе. Идем на кухню.

Я уселся за кухонный стол и, не жалея, насыпал сахару в черный, источа­ющий аромат кипяток. Никогда еще не держал во рту ничего более вкусного. Сигурлин подошла к окну и посмотрела на вольво, стоящий у дома.

— А где фольксваген?

Я скривился.

— Можешь поставить на нем крест.

Мне представился случай бросить на него лишь поверхностный взгляд, но и того короткого мгновения хватило, чтобы заметить: Ильич действительно разобрал фольксваген на части.

— Сколько он стоил? — спросил я и сунул руку в карман за чековой книжкой. Она остановила меня нетерпеливым жестом.

— Это может подождать, — в ее голосе зазвучала резкая нота. — Элин рассказала мне все о Слэйде и Кенникене.

— Ты не должна была этого делать, Элин, — спокойно заметил я.

— Должна же кому-то довериться, — взорвалась та.

— Нужно немедленно идти в полицию, — решила Сигурлин.

Я отрицательно покачал головой.

— Пока схватка носит частный характер. Ее жертвы — профессионалы, люди, которые идут на риск и отдают себе отчет в этом. Никого из невин­ных зевак даже не царапнуло. И я хочу, чтобы так было и дальше. Каждый, кто захочет вмешаться, не зная, что происходит, нарвется на неприятности, независимо от того, носит он полицейский мундир или нет.

— Но ведь происходящее не может долго продолжаться, — возразила Сигурлин. — Пусть дело возьмут в свои руки политики, дипломаты.

Я вздохнул и откинулся в кресле.

— Когда приехал впервые в эту страну, кто-то мне сказал, что есть три вещи, которые исландец не в состоянии объяснить даже своему сооте­чественнику. Это политическое устройство Исландии, экономическая система, а также законы, регулирующие употребление алкоголя. Последнее сейчас ни к чему, а вот политика и экономика внушают мне тревогу.