Кепка вернулась к законному хозяину. Конечно, не для местных морозов, надо бы со временем разжиться ушанкой, особливо если и впрямь отправят лес валить. Но все же лучше, чем с непокрытой головой.

Харьковчанина кое-как привели в чувство. Как раз вовремя - заглянул конвойный.

– Ну вы че, урки и враги народа, долго еще?

– Все уже, начальник, - пробурчал Федька Клык, покосившись на харьковчанина.

Тот, пошатываясь, прошел мимо вертухая.

– А ну стоять! Что это за ссадина на лбу?

– А это он, гражданин начальник, в потемках поскользнулся, - под смешки остальных прокомментировал Клык.

– Аккуратнее надо... Давай, шевели лаптями, встал тут.

Еще минут десять-пятнадцать ждали на морозе, пока помоется третья партия. Затем нас строем отвели в столовую, где мы с удовольствием покидали в себя по миске пшенной каши на прогорклом масле с куском селедки, залив ее неким напитком, по недоразумению именовавшимся чаем. Да, соскучились наши желудки по горячей пище.

После этого нас опять же строем отконвоировали в одноэтажный барак. По виду, недавно выстроенный, возможно, специально для новой партии заключенных, свежеотесанные бревна еще пахли смолой. Вот только проконопачены они были так себе, я видел местами щели невооруженным глазом. Ладно, как-нибудь займемся дырами, а пока хотелось выспаться за весь этап.

Не знаю, случайно это получилось или на каком-то подсознательном уровне, но я бросил свой изрядно похудевший за время этапа и шмона узелок на нары, определившие условную границу между блатными и политическими, как бы подчеркнув, что то ли я и с теми, и с теми, то ли наоборот - ни с кем. Как бы там ни было, в тот момент мне было по барабану, куда падать, так сильно хотелось нормально выспаться. Как раз прозвучала команда: 'Отбой', и я, запрыгнув на свои верхние нары, тут же забылся глубоким сном.

Утро началось с вопля дневального: 'Отряд, подъем!' Дневальным по отряду еще с вечера назначили недалекого запорожского крестьянина Митяя Жадуна - довольно щуплого малого лет двадцати пяти от роду и на вид слегка глуповатого. Или простоватого, это как поглядеть.

– Митяй, мать твою, хорош орать, - огрызнулся спавший через проход от меня Федька Клык, нехотя выбираясь из-под относительно теплого одеяла.

Мда, свежо, если честно. Тепло было только в радиусе нескольких метров от весело гудевшей огнем печки-буржуйки, притулившейся в начале коридора у входной двери. Рядом была сложена явно уменьшившаяся по сравнению с вечером кучка дров. Отопление, как я понимаю, тоже на совести дневального. Как-то я вчера пропустил момент с выбором Митяя на эту должность. Он что же, всю ночь за печкой присматривал, полешки подкидывал?

Однако, как бы там ни было, о централизованном отоплении здесь явно не имеют представления. Эх, сейчас бы зарядочку хорошую для сугрева, а потом жахнуть полулитровый стакан круто заваренного чая на целебных травах.

Почти все уже на ногах. Хотя вон Витек под своей шконкой так крепко дрыхнет, что один из блатных поднимает его пинком сапога в бок. Витек с перепугу подпрыгивает и под смех сидельцев бьется кумполом о дощатый настил нар первого яруса.

– Стройся!
– продолжает добросовестно надрываться Митяй, когда в дверях появляется подтянутый и вполне бодрый с морозца начальник отряда в сопровождении вооруженного винторезом сержанта.

– Ну что, орлы, выспались? Представляю, как после такого этапа хорошо спится, - улыбается Северцев.

Он отнюдь не производит впечатления садиста в погонах, вполне доброжелательный на вид тип. Впрочем, не будем раньше времени расшаркиваться, вполне вероятно, что под овечьей шкурой скрывается санитар леса.

– С вечера я успел изучить ваши дела, кто кем был в прежней жизни, - продолжал между тем капитан.
– Учитывая, что среди вас действительно нет специалистов нефтяного и угольного промыслов, а некоторые и вовсе вели веселую жизнь, грабя, насилуя и убивая людей, будем подыскивать вам и соответствующее занятие. Не в том смысле, конечно, что вы продолжите грабить и убивать, - поправился капитан под смешок уголовников, - а в том, что начнете трудиться на благо советского общества. Труд когда-то сделал из обезьяны человека, надеюсь, что и из вас он сделает достойных членов общества.

– Ага, уже бегу, бля, с киркой подмышкой, - раздался негромкий, но отчетливый комментарий с противоположного от меня конца строя.

– Кто это сказал?
– голос Северцева тут же обрел жесткость.
– Шаг вперед.

Из строя с ленцой вышел Копченый и нагло уставился на стоявшего перед ним капитана.

– Фамилия?

– Ну Козьев.

– Без 'ну'!

– Козьев, гражданин начальник.

– Статья и срок?

– Ты ж смотрел мое дело, начальник...

– Статья и срок, Козьев!
– повысил голос Северцев.

– 136 (б) и 162 (г), по совокупности 10 лет без права переписки.

– Вор и убийца, одним словом. Ваше дело я читал, гражданин Козьев, это вы правильно заметили, просто хотел, чтобы и товарищи о вас побольше узнали. А то может, кто по недоразумению считает, что вы попали сюда по ошибке, хотя у вас на лице написан род ваших занятий. На первый раз трое суток карцера. Еще есть желающие посидеть в небольшом, прохладном помещении?

Такое желание выразили еще двое блатных - Федька Клык с одесского этапа и Гриша Крест с московского, отправившиеся следом за Копченым в карцер на те же самые трое суток. У остальных желания пожить 'в небольшом, прохладном помещении' не возникло. Я тоже не собирался строить из себя блатаря. Тут все прекрасно знают, что по уголовной статье я чалюсь впервые, а в жизни простой докер, значит, вхожу в так называемую касту мужиков. Особо выделяться и качать права я не собирался, уже догадывался, что может сделать зона с человеком, тем более в эти годы, когда и конвойный может тебя пристрелить за любой косяк, и блатные чиркануть среди ночи бритвой по горлу. Единственное, чего я не мог позволить в отношении себя - это унижения. За свою честь я готов грызть глотки, пусть даже на кону будет стоять моя жизнь.