— Извините, — громко сказала она, заглядывая каждому в глаза, но ни один из них не шевельнулся. — Эй, прошу прощения, — повторила она громче, привлекая к себе внимание.

Один мужчина встал, его рубашка в рубчик прильнула к мышцам. Он носил три золотых цепочки и чистые кроссовки. Такой типаж был знаком Монике.

— Мы услышали вас и с первого раза, — произнес тот, подходя ближе. — Что вам здесь нужно?

— Это моя работа. Пожалуйста, освободите мне проход. Я ценю весь ваш бандитский облик, что вы тут развели, — сказала Моника, махнув рукой в сторону его тела, как хозяйка положения, — но у меня нет на это времени. Принимая во внимание твоё неуважительное отношение и то, что ты оставляешь за собой матерей-одиночек, ну-ка прочь с дороги, пока я не продырявила твой череп каблуком.

Громкий смех пронесся за их спинами, но Моника старательно удерживала взгляд мужчины, хоть у неё затекла шея.

— Мне есть, чем заняться, — сказал он.

Несколькими секундами позже он отошёл в сторону. Остальные пошли за ним.

Легкий стук в дверь заставил Джосси встать с пожарной лестницы. По терпеливому стуку было понятно, что это не Алекс. Она подошла к двери и спросила через толстое дерево:

— Кто?

— Твой друг — Моника, — пропела женщина из-за двери.

Джосси закатила глаза и, открыв, жестом пригласила её войти. Ей сразу захотелось напиться и выставить заслонку между ними из психотропных веществ. Моника тут же села за маленький кухонный стол. Она выдувала пузыри из своей жвачки. Джосси не нравилось, как Моника выглядела в её квартире: идеальное маленькое тело среди разномастной мебели и облупленных картин. Если б не нормативы поведения, Моника бы незамедлительно протерла бы стул антибактериальной салфеткой. Наверняка, те лежат у неё в сумочке.

— У меня нет друзей, — напомнила Джосси, занимая место напротив и скрещивая руки на груди.

Джосси считала себя одиночкой, избегая отношений и вообще людей. Общение требовало слишком больших усилий. Обычно истинные намерения скрывались за фальшивыми улыбками и приветственными рукопожатиями. Джосси не нравилось, что её оценивали по числу друзей, которых она имела или, как в её случае, не имела.

— Может быть, ты и не мой друг, но я точно твой. Как и Алекс.

Джосси ненавидела, как Моника смотрела на нее с жалостью и чувством вины. Лицо женщины хоть и улыбалось, но в нем явно читалось кающееся выражение. Интересно, всегда ли у неё такое лицо, или только когда она рядом. Они сидели в обычном противостоянии: каждая пыталась разгадать намерения другой. Моника понимала, что этот визит ничем хорошим не закончится — слишком уж враждебно была настроена Джосси. Это бросалось в глаза по лицу девушки.

Джосси смотрела в окно, в надежде, что Моника уйдет. Не повезло. Она видела сожаление в ответ на свой гнев. Лицо Моники было непроницаемым для других, но Джосси умела видеть сквозь маски.

— Что вам нужно?

— Я была здесь неподалеку.

— Я в порядке.

— У меня отменилась встреча, так что я решила проведать тебя. На людей нельзя полагаться. Я приехала сюда в оговоренное время по предварительной записи только чтобы узнать, что они в Оклахоме. Честное слово.

— Жаль, что вы зря потратили время. Но лучше вам поскорее убраться отсюда, пока ваш автомобиль не угнали.

Джосси не имела ничего особого против Моники, но и не пылала к ней восторгом. Как государственный социальный работник Моника не имела никаких обязательств перед Джосси уже четыре года. Джосси полагала, что чувство неудачи всё же возьмёт верх, и эта женщина так же исчезнет из её жизни, как и остальные. Но пока она продолжала следить за Джосси.

— Ты всегда говоришь, что у тебя все отлично. Как обстоят дела на самом деле? Ты работаешь? Ходишь в школу?

— Нет и нет.

Моника откинулась на колченогом стуле и скрестила лодыжки. Носком ботинка она стучала по полу, обдумывая, как далеко можно зайти сегодня.

— Джосси, тебе нужно хотя бы обдумать устройство на работу, нужно определиться, чем ты будешь заниматься. Это, конечно, чудесно, что ты целыми днями сидишь в окружении своих картин и ловишь кайф. Я бы тоже с удовольствием проводила бы дни напролет за чтением романов и поедая бисквиты, но я живу в реальной жизни. И понимаю, что так жить невозможно.

Джосси вскочила со стула, набрала в стакан воды и выпила одним махом. Она чувствовала себя, как в клетке, удерживаемая ответственностью непонятно за что. Вода её не успокоила, и она повернулась к Монике.

— Почему невозможно? Если чего-то хочешь — просто сделай. Конечно, твой зад перестанет протискиваться в двери, но ты будешь счастлива. Так что вперёд за растягивающимися панталонами и бисквитами. Не бойся мечтать.

Джосси опять отвернулась от неё и уставилась на плитку над раковиной. Она представила себе буйное переплетение ярких штрихов на поверхности плитки.

— Я знаю, что ты получила большое наследство. Но нельзя постоянно жить только сексом и наркотиками. Со временем это тебя убьет, — сказала Моника, проигнорировав высокопарные заявления Джосси.

— Я именно на это и рассчитываю.

— Ты не хочешь этого, — упорствовала Моника. — И я не понимаю, почему ты живешь здесь, если можешь позволить себе гораздо больше. Выберись отсюда и сделай что-нибудь. Принеси какую-то пользу обществу.

Джосси резко развернулась и выразительно взмахнула руками.

— Такую же, как оно принесло мне?

Её слова сочились ядом, который достиг цели. Моника вздрогнула, но попыталась скрыть сочувствие, которое так ненавидела Джосси. Она помнила их первую встречу. Моника улыбалась во весь рот и раскрыла объятия, а стеснительная Джосси обняла её за талию. Во время их разговора Джосси не отрывала взгляд от линолеума на полу, тогда она была тихая и спокойная.