Хотя нет, нужно, да еще как! Это я из дома привезла целый арсенал медикаментов, что сейчас в сейфе лежит. А вчера ни одним мозговым щупальцем не вспомнила, что их бы применить неплохо… Так, мирамистин и фарматекс — по основному своему направлению уже как мертвому припарки, ну вдруг хоть от каких болячек может помочь. А остальное теперь в руках более могущественны и ироничных. Я начала заправлять постель с криво натянутой простыней, когда заметила чуть потертый на краях черный бархатный футляр. С бешено бьющимся сердцем открыла его и заскулила от умиления — полтора десятка покрытых изумрудной эмалью серебряных с позолотой трилистников скреплялись замочком — божьей коровкой с клеймом «К. Фаберже». Он помнил. Он все запомнил.

Его Сиятельство изволил сообщить о необходимости («желательности») присутствия на ужине сегодня в Усадьбе. Даже экипаж прислал, и один из кучеров с завистью изучал новое обиталище Мефодия. Пришлось наряжаться, на этот раз в темно-зеленое платье с оборками сзади и изящной драпировкой на бедрах. Я долго спорила с портнихой о рукавах, и отстояла что-то адекватное. А в остальном строга, элегантна. Хорошо, что мелкие царапки от щетины на шее прикрыты воротником. Я слегка улыбнулась своему отражению. По сути, беспокоиться буду через пару недель, если что. А до того изменить все равно нечего. Добавила новые гагатовые бусы, стала еще больше напоминать чопорную англичанку. Накинула шляпку, ротонду и отправилась на Моховую.

— Добрый день, Ксения Александровна! — почуяв изменения в отношениях с четой Татищевых, их прислуга стала проявлять доселе невиданную приветливость. — Их Сиятельство ожидает в библиотеке.

— Хороша, очень хороша. — оглядел меня родственник. Наверняка, я на Лазорку так же смотрела попервоначалу.

— Благодарю. — потупилась я.

— У меня сегодня гости соберутся. Побудешь за хозяйку. — оповестил о немыслимом счастье родственник и вернулся к своим бумагам.

Ну конечно, я же отличная хозяйка, такую тут точно не забудут.

— Николай Владимирович… Я не могу гарантировать успех Вашего предприятия…

— А ты постарайся. — сухо ответил губернатор. Вот что с ним сегодня?

— Много ли гостей и чем они предпочитают развлекаться?

— Да совсем немного, не бойся. Граф Николай Валерианович Канкрин, камергер, монсеньор Луи-Огюст Ланн, маркиз де Монтебелло, ну еще человек пять-шесть. Все будет запросто, без особых церемоний, развлечь я их и сам смогу, а ты побудь рядом, поулыбайся. Сыграй при случае. Говорят, ты петь горазда?

— После… смерти Петеньки я не пою.

— Тогда порепетируй пока.

На этом мою аудиенцию завершили. Родственник был сердит, озадачен и явно не собирался это обсуждать со мной. Да и глупо было бы ожидать… Радует, что хоть что-то иногда доверяет… Правда, не получалось избавиться от ощущения пешки в чужой игре, но у любого выигрыша в социальных состязаниях — своя цена. И раз мне приспичило проникнуть в светскую семью — придется соответствовать. Уроки что ли начать брать…

Первым приехал отрекламированный граф Канкрин — сурового вида мужчина с пышными темно-каштановыми усами. Он привез с собой Карло Альберто Фердинандо Маффеи ди Больо — моложавого брюнета с орлиным носом, жгучими глазами и фантастическим обаянием. Несмотря на свои шестьдесят с хвостиком, он создавал ощущение, что заполоняет все пространство сразу. Чуть позже подтянулся двадцатидвухлетний француз в необычайной пестроты жилете и последним прибыли граф Трубецкой в сопровождении бородатого американца. Ну хоть где-то попрактикуюсь в английском.

Компания у нас подобралась — обнять и плакать. Юный француз — Луи Огюст Ланн — представитель классической золотой молодежи. Его отец женился на богатой наследнице, которая не стеснялась этого демонстрировать, чем и заразила сына. Тот долго расписывал мне роскошь балов, которые закатывает французское посольство при его папеньке. О как, граф пригрел мажорика. Густав Луи обучал сына так же как обучали его самого — начиная с малых постов в дипломатическом представительстве Третьей республики. Наследник откровенно страдал, стремясь найти любые способы для веселья. Сегодня этим способом оказалась я.

Мало того, что он с наигранным ужасом час переспрашивал, как можно выжить без знаний его чудесного языка, так еще и глумился над моими попытками свернуть тему разговора. Я честно отработала самые ходовые темы — природу, погоду, замки Луары, Лувр — мои воспоминания об этом, конечно, так себе, и я едва одернула себя от высказывания мнения о стеклянной пирамиде — ее же точно возвели совсем недавно. Зато отдала должное Эйфелевой башне — она-то точно уже построена. Юный лягушатник так кичился этими объектами, что можно было заподозрить его самого в проектировании. Особенно Лувра.

Играть роль дурочки-милашки было неприятно, но это было бы полбеды. Совсем еще не старый американский посол брюзжал об архаичности обычаев коронации, которые требуют определенного дресс-кода. Только с четвертой попытки удалось понять, что чудовищное унижение, непосредственно угрожающее ему — это необходимость нарядиться в короткие брюки с панталонами. «Мои избиратели никогда этого не поймут», восклицал он. Очень хотелось предложить ему сфотографироваться еще и с ручным медведем, чтобы уж избиратели точно не обращали внимания на мелочи типа одежды, но под строгим взором родственника язык пришлось прикусить. Поскольку отец посла в свое время дошел до должности вице-президента при Джеймсе Бьюкенене, то сын мечтал его превзойти. Что-то не припоминаю я хвалебных од данному президентству, да и насчет сына тоже терзают смутные сомнения, но я утешила его мыслью, что пусть лучше странный наряд будет единственной его проблемой, а все остальные разрешаться. Уж подобную мелочь можно подать в нужном свете. Меня смерили тяжелым взглядом, и не сочли необходимым комментировать.