Шрифт:
Ничего, с этим тоже разберемся, наслаждаясь удушающей зимней одеждой подумала я и устроилась ждать сумерек. В ночи все ж таки попроще будет.
Первоначальный план с ночевкой в гостинице «Европа» пришлось быстро перекраивать и побитой собакой ковылять к лавке Фрола.
Второй час ночи, собаки лают, я бреду домой. Словно не было двух лет. А может их и не было, оборвалось вдруг сердце. Хотя вру, были-были — в витрине аптеки все еще стоит моя Нюся. Тут удалось выдохнуть, потому что паника от того, что все придется делать заново, слишком уж подняла давление — в глазах плыли черные мушки, в ушах стучало.
Я не стану описывать, с упоминанием каких бесов перебиралась через забор на задний двор лавки и как долго бросала камушки в окно Фроловой спальни. Удалось установить, что меткость — не моя сильная сторона, а преодоление забора доконало ногу окончательно.
— Кого тут черти надирают? — в окне показался родной силуэт, и я прослезилась.
— Своих Фрол Матвеевич, своих. — просипела я.
— Пресвятая Богородица, какими судьбами? — слышен грохот чего-то упавшего, разбившегося, быстрые шаги по лестнице, и вот меня подхватывают на руки. Я дома.
— Да как же так?! — причитал Фрол, ощупывая меня по всему периметру. — Я тут места не нахожу, из полиции приходили спрашивали, а вас все нет и нет. Ни весточки, ни слова.
— Фрол Матвеевич, это очень долгая и непростая история. Я домой заезжала. Ностальгия замучила.
— Попрощалась? — тихо уточнил он.
— Да. Теперь уж навсегда попрощалась. — кивнула я и побрела в бывшую свою комнату. Там особо ничего и не изменилось — даже занавески те же. В шкафу сиротливо висит траурное платье еще по Анфисе Платоновне — его то завтра и надену, раз все так бесславно получилось. Особенно полиция настораживает.
Утром проснулась рано-рано, еще до рассвета, спустилась на кухню за водой, где до полусмерти напугала, а потом обрадовала Фёклу. Та расплакалась от жалости к моей несчастной сиротской доле, что и замужем-то пожить не пришлось.
— Что же теперь? — уточнил Фрол за завтраком.
— А теперь, Фрол Матвеевич, разберемся с делами, и если меня пока в покойники не записали, то я теперь богатая вдова с большими планами. Вы мое письмо получили?
— Дда, получил… Только его полиция забрала, когда сюда приходили. — смущенно ответил он.
— И завещание тоже?
— И его.
Странные интересы у полиции. Это ж сколько меня не было-то?
— И давно ли они были?
— Да уж с месяц тому. Письмецо-то я аккурат на Сретенье получил, только марки на конверте не было. Нарочным пришло. А явился господин на Масленой Неделе. Расспрашивал, давно ли меня не видели, письма все собрал, да велел сообщить, ежели объявитесь.
— И откуда же такой интерес? — аккуратно осведомилась я.
— Так отец Петра Николаевича в розыск подал. Но вроде как неофициально.
Такое могло случиться только со мной. А раз от масленой недели прошел месяц, то…
— Зато вот к Пасхе Вы и нашлись. — сиял Фрол, и по теням на лице я понимала, что ему непросто далась эта история. Пестуя свои мятущиеся чувства, я совершенно не подумала о нем.
— Теперь все наладится. — я аккуратно взяла его ладонь в свои. Теперь все будет хорошо.
День прошел совершенно суматошно.
Россійская Имперія. Костромская губернія. С. Вичугагр. Н.В. Татищеву.
Телеграмма
Добралась до Саратова. Посл Пасхи вернусь въ Санктъ-Петербургъ. Прошу прощенія за доставленное безпокойство. К.А.Т.
Катусов, встреченный в почтовом управлении сделал вид, что со мной не знаком. Интересно, что ты сыщику наплел? Может меня граф уже разыскивает по обвинению в распутстве и/или двоемужестве?
В церкви, которая оказалась на диво родной и уютной после всех моих мытарств, я исповедалась и причастилась. В этот раз исповедь получилась эмоциональнее, со слезами по тем, кого больше не увижу и без сомнений в том, за что мне такая судьба. Это мой выбор и мое место.
Антуан воспринял мое возвращение без восторга, но спокойнее, чем раньше.
И вот снова поездка через полстраны, но без документов. В сопровождающие пришлось просить Фрола, который согласился одним днем посетить столицу и заодно оплатить мой билет. Сомнительное все же из меня получается знакомство.
2
Любезный мой батюшка Николай Владиміровичъ!
Съ наилучшими пожеланіями и завреніемъ въ совершеннйшемъ почтеніи пишетъ Ваша невстка Ксенія.
Во первыхъ строкахъ своего письма спшу сообщить, что посл посщенія Святыхъ мстъ и молебновъ, пребываю въ совершенномъ здравіи и душевномъ поко. Недавняя путаница, возникшая вслдствіе утраты нкоторой части корреспонденціи, когда Васъ сразу не увдомили о моемъ отъзд, уже прояснилась, и я вновь прошу прощенія за случившееся безпокойство.
Соблюдая вс предписываемыя обычаемъ и совстью правила траура, я, тмъ не мене, боюсь впасть въ грхъ отчаянія и хотла бы заняться дломъ полезнымъ и созидательнымъ. Посему прошу у Вашей милости разршенія использовать часть участка земли в Климовом переулке въ город Санктъ Петербург. Мн сообщили, что онъ остался въ Вашемъ владніи, а подъ доходный домъ оформлена лишь аренда. Размры его не позволяютъ использовать подъ особнякъ для большой семьи, которая, я надюсь, у Васъ еще будетъ увеличиваться, а мн былъ бы какъ разъ для небольшого домика.
Такъ же рекомендую Вамъ купца Калачева Фрола Матвевича, который хлопочетъ о созданіи своей небольшой швейной мануфактуры, человкъ на 10–15. Когда узнала о его проект, сразу подумала о Васъ. Возможно изыщется среди Вашихъ имній деревенька, гд есть крестьянки, желающія снискать себ заработокъ.
За симъ не смю боле отрывать Васъ отъ важныхъ длъ.
Передаю привты и наилучшія пожеланія Ольг Александровн, Алешеньке и Наташеньке.
Уповаю о Вашемъ благополучіи, всегда Ваша К.Т.
P.S. Къ сему письму прилагаю скромный подарокъ въ благодарность за вс Ваши хлопоты и безконечную доброту.