Поскольку я пила полночи после счастливого освобождения — понимала, насколько тонкой гранью прошла, и как глубоко залезла в кредит удачи, а поэтому надралась еще покуда оттиралась в ванне, то следующий день прошел в грусти и созерцании. Сначала несколько часов каталась на Лазорке, одуревшей от такого променада по паркам — заодно лошадка раскрутила меня на пару корзин яблок и казалось, готова была ратовать за еженедельные похищения хозяйки. Но потом пришлось возвращаться и чем-то занять руки и голову, а то во снах финал вчерашнего оказывался не таким благостным. Сидя на подоконнике гостиной, я перебирала струны и напевала всякое разное из очень отдаленного будущего, отдавая предпочтение черному юмору.

Визитера я углядела еще до того, как он расплатился с извозчиком, поэтому успела отдать распоряжения прислуге насчет чая и молниеносно переодеться в нарядное, по самые уши закрытое платье из тяжелого серого шелка со сравнительно узкой юбкой и изощренно задрапированным черной сеткой с серебристой вышивкой лифом. Не было вчерашнего стриптиза. И остального тоже не было.

Тюхтяев ждал меня в салоне с большой коробкой из Гвардейского экономического общества и солидным веником красных роз.

Я лучезарно улыбнулась, протянула руку для поцелуя и уставилась на подарок. Не было вчера ничего, главное самой про это помнить.

Гость проследил за моим взглядом, смутился и осторожно отодвинул короб подальше.

— Это Вам взамен… Вчера я нанес ущерб Вашему гардеробу.

Бог мой, он мне белье дарит! Как кокотке!!! Надо бы возмутиться, оскорбиться, можно даже от дома отказать — и светские правила именно этого и требуют, но мне вдруг стало так смешно.

И я смеялась, смеялась, смеялась, потом уже плакать начала, не замечая того, как он пересел поближе ко мне и обнял. Букет покатился по полу, а в истерике уходило все напряжение последних дней, вчерашние переживания и страхи.

— Ну будет, будет. — поглаживал меня по спине гость.

Наконец я успокоилась, сбегала в уборную, привела себя в относительный порядок и вернулась.

Мой гость подобрал многострадальный букет и стоял с ним наперевес. Это вот что тут у нас происходит?

— Ксения Александровна! Я осмелился просить Вас… — он неловко встал на одно колено. — оказать честь стать моей супругой.

И кольцо приготовил. Симпатичный, кстати сказать, ободок из ажурного золота с небольшим темно-голубым камнем.

Я молчала и внимательно изучала его, словно видя впервые. Хороший же мужик — неглупый, порядочный. Зачем я ему? Не настолько велико мое приданное, чтобы терпеть рядом обезьяну с гранатой. Не так плохи его отношения с графом, чтобы их укреплять браком со снохой. После эпизода с дипломатами я не верю во внезапно возникшую страсть.

— Вы действительно хотите стать моим мужем? — с неуместной подозрительностью уточнила я.

— Да.

— По собственной воле? — ну а вдруг его граф ухватил за что нежное и давит? Я вчера такая расхристанная с Тюхтяевым вышла, что все догадки о нас малопристойны.

— Естественно. — он перестал волноваться и слегка расслабился.

— И Вы отдаете себе отчет в том, что из меня не получится тихая уютная женушка для салонных вечеринок? — продолжала выставлять красные флажки я.

— Ксения Александровна, я уже так подробно с Вами познакомился, что подобной иллюзией не страдаю. — улыбается с нескрываемой иронией.

— Если Вы считаете себя обязанным из-за вчерашнего, — я чуть покраснела, когда выдавливала это из себя. — то не стоит.

— Ксения Александровна, я с трепетом отношусь к женской чести, но если бы обращал внимание на такие условности, то сделал бы предложение еще в мае, когда Вы изволили оказаться со мной ночью в спальне. — ехидно произнес он.

— Тогда зачем Вам этот брак? — невежливо, но искренне.

Он пожал плечами и улыбнулся.

— Хорошо. — это как рубить хвост собаке по кусочку. — Я должна подумать и дам ответ… на днях.

Михаил Борисович с видимым облегчением поцеловал мне руку, чуть прижав пальцы и встал.

— Так я могу надеяться…?

— Само собой. — я вертела в ладони коробочку с кольцом.

Он поспешно откланялся, оставив меня в глубочайшей задумчивости. Замужество. Стану я госпожой Тюхтяевой. Что-то там было такое про сохранение титула женщиной в мезальянсе для себя, но неспособности передать его наследникам, равно как и незаконнорожденным. Так что не нарожать мне графьев Татищевых, разве что Ольгу угробить… Да и тогда по закону нам венчание запретят. Тюхтяева, значит… Стабильный социальный статус, положение в обществе — как у любой замужней дамы, теплое и уважительное отношение мужа. Опять же, монограммы на белье перепарывать не придется.

Ну не влюблена же я в того мнительного барана? Пусть даже и так, кто он, чтобы ломать мне мое превосходное стабильное будущее? К утру я уже начала обдумывать фасон свадебного платья и маршрут медового месяца.

С утра мне доставили коробку вкусняшек. Куда более весомый аргумент, чем цветы, честно говоря. Я в утреннем неглиже полдня просидела у камина поглощая шоколадные конфеты с марципаном, когда Демьян торжественно, на серебряном подносе внес карточку моего поклонника. Торжественно-то как все.