— Какие жесткосердные люди! — посетовала я.

— Луиджи Торниелли, — распалялся итальянец. — оказался куда предусмотрительнее меня. Он вцепился в Лондон и отказался перемещаться даже на одну долготу восточнее. Куртопасси, силен как бык, упокой Господь его душу, даже не доехал до Петербурга. Старик Нигра перекрестился на границе и зарекся сюда возвращаться. И вот теперь я гибну здесь!!! Один, совершенно один! В каждом посольстве по четыре-пять дипломатов, и только у нас двое, причем каждый мой помощник считает своим долгом забыть сюда дорогу после первого же отпуска!

— Ох, сеньор Карло, я так Вам сочувствую. В России люди вообще пропадают, это Вы совершенно верно заметили. — вздохнула я в ответ. — Даже мой рара уже несколько дней не выходит на связь.

— Граф? — ди Больо окончательно съежился.

— И я очень обеспокоена… — прижала обе ладошки к сердцу. — так обеспокоена! У меня никого не осталось, кроме него. Помните, я рассказывала, что maman оставила наш мир, когда я только появилась на свет, батюшка не перенес разорения, мой возлюбленный супруг покинул меня всего через считанные месяцы после свадьбы. Теперь Николай Владимирович — весь мой мир.

— Понимаю, это череда огромных утрат! — он передвинул стул, чтобы обнять меня. Я выдавила несколько слезинок и немного пошевелилась, а то сочувствие слишком акцентировалось на моем декольте и том, что четырьмя ладонями ниже.

Тюхтяев сидел в нескольких столиках от нас и прикрывал ладонью глаза. Ржал, по-моему. Официант принес еще выпивки, и я помолилась на создателей таблеточек от опьянения. Через пару бутылок итальянский посланник ориентировался уже на мое состояние, не замечая своего, а я была бодра и трезва. Веря, что с ним тоже все хорошо, он расписывал свои рыцарские подвиги юности, выдавая несколько семейных секретов, способных капитально поменять имущественные отношения в поместьях вокруг Рима и Неаполя.

— Ах, если бы мне встретить такого рыцаря, способного помочь с моим рара!

Он решился на что-то и нацарапал несколько слов на салфетке.

— Но заклинаю вас, donna, не связывайтесь с этой историей!

— Сеньор Маффеи, Вы всегда будете моим героем. — чмокнула его в темечко и упорхнула.

Ну как упорхнула — хорошо откормленным и подпоенным индюком на бреющем полете проследовала мимо Тюхтяева и спряталась в холле за колонной. Тот подхватил все же зацепленную алкоголем тушку, и вдвоем мы вернулись в домик с трилистниками.

— А я ведь приглашал Вас для участия именно в таких авантюрах. — улыбался он мне по пути. — Вы же созданы для приключений.

— Ни одна печень не выдержит такой нагрузки, Михаил Борисович. — я неловко извлекла из декольте салфетку и мы склонились над ней.

«08/18 Paese Chepetovka».

— И?

— Шепетовка? — переспросил Тюхтяев. — Так там же в августе как раз преставился Лобанов-Ростовский, Алексей Борисович.

Я все еще не понимала.

— Покойный министр иностранных дел.

Да ну на фиг! Все как-то хуже и хуже получается.

— И как же они все связаны? То есть знакомы по службе, это понятно, но дальше-то что? — недоумевала я.

— А вот это теперь может рассказать только господин граф.

— Хорошо, а где покойник жил здесь?

Тюхтяев на минутку задумался.

— Вроде бы на Большой Морской у него дом был. Удобно — на одной улице с министерством. Своей семьи Алексей Борисович не оставил, так что все перешло племянникам.

Мы добрались до моего дома, где я быстренько приняла ледяной душ и вот уже готова на любые подвиги. Он оставался в кабинете, но сквозь распахнутые двери мы могли переговариваться.

— Михаил Борисович, а господин Лобанов чем занимался? — поинтересовалась я приводя себя в относительно приличный вид.

— Дипломатией, Ксения Александровна. И весьма в этом преуспевал, осмелюсь заметить.

— И все? — быстренько просушила все еще отрастающие волосы, которые уже уверенно добрались до талии и заплела их в косу, которую уложила на затылке.

— Книги писал исторические. Эпохой Павла Петровича очень увлекался. И еще генеалогией интересовался. Ему от князя Петра Владимировича Долгорукова архив уникальный перепал. Очень уж интересные мысли о законности рождений там были.

Ой, до чего интересно.

— Князь был тот еще затейник, очень язвительный и остроумный. Накопил много информации о том, чьи жены от кого наследников рожали и посему выходили вещи прелюбопытнейшие.

— И с таким багажом своей смертью умер? — изумилась я.

— Да, а архив его выкупил агент Третьего отделения и передал Императору. Я тогда только служить начинал — очень изящная история получилась. Так все и затихло.

По-хорошему, логика увязывала профессиональную деятельность так удивительно не вовремя умершего министра и ту посиделку, но бумаги…