Все поют молитвы, и я тоже пытаюсь, но голос предательски дрожит, как и свеча в руке. На пальце кольцо из белого металла с мелкими бриллиантами, заключенными в ромбики. В наше время обручальные другие, но здесь каждое можно носить как реликт.

И вот под колокольный звон нас осыпают рисом, звучат поздравления, в толпе я вижу Данилку, Феклу и Никитишну, по случаю праздника наряженных в новое, а колокольный звон уходит в бесконечно голубое небо. И почему-то хочется плакать. Без повода.

Сразу из церкви мы отправляемся на вокзал, где мои сундуки уже упаковали в багажное отделение. В чемодане только самое ценное — расшитая сумочка с поредевшим багажом путешественника во времени, дорожное платье, иконы.

Обманутая в лучших ожиданиях (не было на Российских железных дорогах тех киношных вагонов, где из каждого купе выход на перрон) я устраиваюсь поудобнее на диванчике.

Вот ты, Ксюха, и вышла замуж. По-настоящему, перед Богом и людьми.

Поезд тронулся и мы остались в купе вдвоем.

— Я так счастлив, моя милая, — прошептал мне в затылок муж и обнял. Я прижалась к нему и ждала продолжения, которое почему-то не следовало.

Вот уже и проводник застелил постели, мы отужинали.

— Тебе помочь?

Конечно-конечно… Есть столько вещей, в которых мне не помешает помощь! Он осторожно расстегнул мое платье, помог снять его, потом корсет, еще раз поцеловал и уложил в постель.

А сам лег на соседнюю!

Ошеломленная, я полночи созерцала потолок, и задремала, когда за окнами уже серело. Ну может у человека комплексы перед общественными местами.

Утром муж был бодр и весел, а жена озадачена.

Поездка проходила мило и трогательно. Петя оказался в высшей степени предупредительным кавалером, немного застенчивым, но хамства в жизни хватает. Он неплохо рисовал и уже успел сотворить несколько эскизов спящей жены. Неужели эта пьяная медведица может казаться милой, но он же не врал.

В Москву мы приехали поздним вечером и отправились в гостиницу — небогатую, но чистую. Мои сундуки за одним исключением малой скоростью шли в Самару, так что вещей было не очень много. Поужинали и отправились гулять. То есть Петя показывал мне Кремль и другие достопримечательности, а я искренне изумлялась, потому что несмотря на две-три недели в году, которые я раньше проводила в столице в командировках, ждало меня множество открытий.

Москва — маленькая. То есть не маленькая совсем, но низкорослая. С холмов видно горизонт, ничто не заслоняет виды, и высоток нет. Шокирующее открытие, ничего не скажешь. Заодно и многого другого нет, а особенно изумляют узкие улочки. Я, конечно, знала, что был в истории столицы период, когда передвигали дома, но никто не сказал, какими узкими улицы были до этого. А Кремль — бежевый. То есть в обозримом прошлом — Петя утверждает, что он даже застал это время — его белили, а теперь он немного облезает, но все равно воздушнее, чем терракота.

Петя гулял в мундире, я — в прогулочном платье — как с открытки из прошлого про наивную гимназистку. И невинную до сих пор. Как-то раньше этот вопрос решался проще.

Вернулись глубоко за полночь, радостные… Вообще, пребывание рядом с Петей вызывает у меня какую-то эйфорию, хочется смеяться, быть милой, наивной и трогательной. Я такой лет с пятнадцати не была, а тут вот привалило.

В гостинице у нас была общая постель, в которой муж обнял меня сзади, зарылся лицом в волосы и заснул. Я пошевелилась. Нужными частями тела пошевелила. Нет реакции. Дождалась пока дыхание станет глубоким, спокойным и начала ласкать его — нет реакции. Сердце билось, а вот в другие места кровь не доносило.

Неужели правду говорил? Я полагала, что проблема в бесплодии и в общем-то не особо стремилась к размножению… Но чтобы так…

Перед визитом к милым родичам Петенька настоял на заказе новой одежды. Я и сама понимаю, что выгляжу бесконечно провинциально в своем скудном гардеробе, но если вспомнить, с чего я начинала…

Мы оказались на Кузнецком мосту — теперь понятно, отчего его называли самой модной улицей — лавки и салоны одежды теснили друг друга, заманивая в свои недра. Платья мне выбрали скромные, но милые — желтое, розовое, мятное. Все такое летнее-летнее, нежное-нежное.

До окончательной подгонки нужно было подождать пару дней, которые мы посвятили прогулкам. Все-таки мой восторг от отсутствия автомобильных пробок в столице был несколько преувеличенным — конный транспорт процветал. Но до чего все было живописно — городовые с бляхами, крестьяне в музейных почти нарядах, горожане…

— Ты так смотришь на все. — нежно произнес муж.

— Как восторженная провинциалка? — рассмеялась я.

— Нет. Просто ни разу не видел такого восторга от всего. Словно каждая мелочь для тебя — чудо.