— Вон какого ты пассажира везёшь, — усмехнулся он. — Чего ж не сказала?

— Так, Петенька, шоферы — то, сам знаешь, какой народ привередливый. С поросёнком — то не каждый в грузовик посадит, а уж в легковушку и подавно!

— Гляжу, все такая же ты, тётка Степанида! Людей — то все за дураков считаешь…

— Ох, Петенька, народ — то нынче пошёл хуже летошнего, — сказала она, утихомирив поросёнка. А немного помолчав, спросила: — Женатый ты?

— И жена есть, и двое ребятишек.

— Я думала, так и не оженился, — разочарованно протянула Степанида. — Женатые с семьями в отпуск ездиют. Поглядишь — целый коробок набитый! И собаками, и с кошками на машине катят куда — то.

— Ну вот и приехали, — сказал Пётр. — Плати за проезд, тётка Степанида!

— Неужто с меня возьмёшь? — удивилась она.

— С какой же это стати я тебя должен бесплатно возить? Да ещё с поросёнком?

— Ох, Петенька, жисть — то какая нынче? — запричитала Степанида. — Куды не повернись — плати. Денег — то на каждый случай не напасёшься! Откуда у меня, старой бабы, деньги — то? Всю жизнь не работала, пенсия не причитается…

Она долго копалась в кошельке, звеня мелочью. От кошелька вскидывала притворно — несчастные глаза на парня, рассчитывая, что он раздумает, но Пётр, не вылезая из кабины, ждал. И лицо у него было каменное. Вздыхая и охая, Степанида выложила ему медяками тридцать копеек.

— Рубль с тебя, — сказал Пётр.

Степанида так и взвилась на сиденье, поросёнок отчаянно завизжал.

— Да с меня в автобусе тридцать копеек берут, а ты рупь! Побойся бога, Петенька!

— Тридцать копеек с тебя, тридцать с поросёнка, да за то, что обманула, ещё сорок. Вот и получается рубль.

— Я ж его на коленках держала! В ем и весу — то вместе с мешком три килы.

— Не торгуйся, тётка Степанида… Сказано, рубль. А спорить будешь — не поленюсь, назад отвезу, на старое место… Ты ведь меня знаешь.

— Лучше бы я пешью дотопала… — запричитала Степанида. — Видано ли, рупь за такой конец? И с ево тоже возьмёшь рупь? — кивнула она на Артёма.

— Не будешь платить — порося твоего конфискую, — припугнул Пётр.

— Бери, бери! Разоряй! — Степанида сунула смятую бумажку и, бормоча под нос проклятия, вывалилась из машины злющая, как ведьма.

— Будешь писать дочке, от меня привет! — крикнул вслед Пётр.

— Был ты непутёвый и остался-а… — на всю тёмную улицу привычно запела разобиженная Степанида. — Ни стыда — то у тебя, Петенька-а, ни совести, хоть и анжи — нер… Подумать только — за один конец рупь содрал!

Артём — он за всю дорогу не проронил почти ни слова, — слушая этот интересный разговор, полез в карман и тоже протянул водителю рубль.

— Вы что? — удивился тот, отстраняя его руку. — Неужели подумали, и вправду беру деньги? У нас с ней, товарищ, старые счёты… Я ведь знаю её больное место! — И вдруг, откинувшись на спинку сиденья, весело и заразительно расхохотался. — Как… как она поглядела на меня… Ей — богу, думал — поросёнком запустит! — И, став серьёзным, прибавил: — А ведь она на самом деле мне и Любе жизнь поломала… Дело прошлое, а узнав, что Любаша замужем, я готов был в прорубь…

Он довёз Артёма до самого дома, сам достал из багажника рессору.

— Здесь ведь дедушка Андрей жил! — сказал Пётр, глядя на освещённый уличной лампочкой дом.

— Теперь вот я живу.

— Ну, сегодня мне весь вечер будет икаться — Степанида все косточки перемоет.

Пётр рассмеялся и, распугивая светом фар смеховских кошек, поехал по Кооперативной улице к дому Кирилла Евграфовича Носкова.

— Ну что ты ходишь как потерянный? — спросил Гаврилыч. — Уехала — и скатертью дорога… Любит — назад воротится, а не любит, так и жалеть нечего.

— Как у тебя все просто! — усмехнулся Артём.

— Вот бы моя баба сбежала, я бы только перекрестился…

— А если я люблю её?

— Тогда догоняй, — сказал Гаврилыч. — Ищи…

— Ищи ветра в поле…

До сих пор он не знал, куда уехала Таня. В школу из Бологого прислали другую учительницу, и она уже ведёт занятия в Танином классе. Три раза в неделю ходит теперь в Голыши и Артём. Он ведёт уроки рисования. Мальчишки и девчонки с увлечением рисуют карандашами круги, кубы и квадраты. Вместе со всеми рисует фигуры и Женя. Он у Артёма первый помощник. Собирает и раздаёт альбомы, стирает с доски, приносит из учительской наглядные пособия.

Частенько из школы они возвращаются вдвоём. Женя, жестикулируя, рассказывает разные забавные истории и первый разражается громким смехом. Артём его не слушает. Глядя на знакомые сосны, он вспоминает, как они целовались под ними с Таней… Лес совсем стал светлый.

На вершинах осин и берёз ещё держатся редкие листья. На рябинах ярко рдеют чуть сморщившиеся ягоды. Их с удовольствием склёвывают черные дрозды, которые почему — то не улетели на юг. Может быть, оттого, что в лесу все рябины красные от ягод?