Она потянула носом, и Генри отчетливо увидел в ней что-то хищное.

— Я работал, Хелен, — отмахнулся Итан. — Оставь меня в покое. — Он взял яблоко и жадно в него вгрызся.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась она. — Мы с Генри как раз строили планы сходить послушать этот пикантный джаз, который он так любит. Ты к нам присоединишься?

— Мне неинтересно, — отказался Итан. Откусил еще кусок яблока и большим пальцем вытер с подбородка сок.

— Ты мог бы взять с собой друга, — предложила Хелен. — Того, с кем трудился допоздна. Божечки, надеюсь, завтра в школе ты не будешь спать на ходу. Знаешь ведь, что скажут родители, если у тебя ухудшатся оценки.

Итан расправил плечи.

— Хорошо. Но только чтобы удостовериться, что ты не сожрешь Генри, как этот торт.

Хелен наклонилась над тарелкой, жадно поедая торт, совсем как рабочий, стремящийся поскорее закопать яму.

— Ты совсем не изменилась с тех пор, как в детстве пожирала сладости голыми руками, — процедил Итан, наблюдая за ней. — Ты хоть когда-нибудь не сметаешь всю доступную еду?

— Нет, — покачала головой Хелен. Ее губы потемнели от шоколада. — Никогда.

***

Вскоре Генри уже лежал в кровати и, засыпая, прокручивал в голове джазовый рифф, который ему никак не удавалось правильно сыграть. Мысленно разобрав его на ноты, он понял, как нужно работать пальцами и руками, и уверился, что утром смог бы сыграть этот рифф, если бы не надо было идти в школу.

Он глубоко вдохнул. В последние секунды перед сном ему пришло в голову, что он никогда не говорил Хелен, какую музыку любит слушать.

Наверное, Итан сказал ей что-то про джаз. Удивительно, если принимать во внимание, как он ненавидит кузину. Но Хелен при желании из любого может вытянуть что угодно.

Среда, 12 мая 1937 года

Флора ни за что бы в этом не призналась, но она любила чистое белье. Даже обожала. Ей нравилось разворачивать хрустящую коричневую бумагу, в которую его заворачивала миссис Миясито. Нравилось трогать отглаженные скатерти. Нравилось складывать их в шкаф рядом с барной стойкой в аккуратные стопки, сами по себе воплощение красоты. И хотя это правда, что цикл стирки столь же недолговечен, как и жизненный цикл, также верно и то, что никто не оплакивает грязные салфетки. Может быть, только миссис Миясито, но она исключение из правил.

Поскольку ее никто не слышал, во время работы Флора напевала милую и лживую любовную песенку «Легкая жизнь».

Видео

Сейчас она была любимой песней Грэди. Грэди… Флору мучили угрызения совести при одной лишь мысли о нем после вечера накануне с Генри. Друг Грэди, Билли, написал эту песню для кинокартины, которая выйдет в прокат летом. «Легкая жизнь» — последняя в долгой череде песен, которым Грэди обучил Флору с начала ухаживания за ней. Ей тогда еще и шестнадцати не было, она только бросила школу, чтобы днем заботиться о бабушке, и даже не представляла, что у нее появится поклонник, пока Шерман не сообщил, что разрешил Грэди за ней ухаживать. Разрешил. Как будто это его право.

Флора как могла давала понять, что ее это не интересует, но тем самым лишь распалила Грэди. Поначалу она разрешила ему разучивать с ней песни, чтобы можно было поговорить о чем-то, кроме цветистой чепухи. Потом согласилась встречаться с ним вне клуба, чтобы он прекратил донимать ее своими чувствами на работе, привлекая к сложившемуся положению внимание всей группы. Впоследствии ей просто казалось проще томить эти отношения на медленном огне, не давая им закипеть, потому что их наличие оберегало ее от романтических поползновений других парней.

Ох, Грэди… Он приличный музыкант. Симпатичный. Внимательный. Обходительный с бабушкой. Но отношения с ним ничуть не напоминали легкую жизнь из песни. Они ощущались вымученными, и Флора постоянно чувствовала себя под наблюдением. Наблюдением и надзором. Например, когда они ходили в церковь по воскресеньям… Ей не нравилось, что все смотрят на них как на пару, которая когда-нибудь поженится. Или когда они гуляли в парке, и он поддерживал ее под локоть и вел по дорожке, не попадая в ритм ее шагов, но когда она хотела остановиться и посмотреть в небеса, улыбался и качал головой.

Всякий раз, когда он пытался ее поцеловать, она его отталкивала. Однажды он даже сделал ей предложение, вероятно, полагая, что этим добьется ее согласия. Флора испугалась и ответила, что пока не готова к замужеству, под «пока» подразумевая «никогда». Он ждал ее восемнадцатилетия, чтобы официально попросить ее руки. Флора же намеревалась держать его на расстоянии, пока не совершит свой полет, а тогда, если все пойдет по плану, она наконец станет свободной. Сможет оставить клуб в руках Шермана и провести остаток своих дней как Бесси Колман. Она бы уже давно уехала, если бы не бабушка и вопрос денег.