- Привет. Я скучала, - провожу рукой по волосам, уткнувшейся в меня девочки.

Джен поднимает головку, и так преданно, как маленький котенок, смотрит мне в глаза.

– Привет. Я больше скучала, - улыбается Джен, и еще крепче меня обнимает.

Взяв меня за руку, она ведет меня в комнату для посетителей.Она такая смышлёная малышка.

Мы садимся за детский столик, и Джен показывает мне свои рисунки. У нее очень хорошо получается рисовать. Но я обращаю внимание, что рисунки все какие-то грустные, в темных тонах. У меня сжимается сердце. Хочется подарить этой милой крохе частицу доброты и тепла. Как же жаль осознавать, что у этой девочки нет мамы.

 Я ей рассказываю про танцы, репетиции и Джен очень внимательно меня слушает. Иногда задает вопросы, и в её вопросах, всё, что мы считаем таким сложным, звучит так просто. Порой, кажется, что она меня понимает, как не понимают другие.

И мы говорим и говорим… а потом я оставляю её на целый месяц. Целый месяц с чередой выступлений и концертов.

И жизнь становится рутинной. Я живу от звонков домой к репетициям и выступлениям, и так по кругу.

Сэм постоянно рядом, он поддерживает, помогает, но, вопреки маминому предложению переключить своё внимание на него, я так и не смогла последовать её совету.Он действительно хороший друг и хороший парень, но как мужчина, он меня не будоражит, нет того чувства, когда сердце замирает, а потом грохочет от волнения и возбуждения, или нет даже намека на взлет бабочек внизу живота. Может со мной что-то не так, а может поведение Питера, отбило у меня всякое желание к мужчинам. Я не знаю.

 В один прекрасный день, я Сэму так прямо и сказала, что мы сможем быть только партнёрами по танцу и хорошими друзьями, но не более. Возможно, он понял, может и нет, не знаю, но, по крайней мере, больше нет с его стороны проявлений ревности и собственнических обвинений в мой адрес. И мне стало легче и комфортнее рядом с ним.

А Питер... Я знаю, что он согласился пройти лечение в реабилитационном центре. После нашей с Питером странной встречи в кафе, как-то нежданно позвонил Вернон. Спросив как бы между прочим о моих делах, он мне о Питере и рассказал. Только это ничего не меняет. Мне больно. До сих пор. Почему именно меня угораздило влюбиться в этого эгоистичного, холодного мужчину..? Холодного ли? Ох... нет… совсем напротив, он очень горячий и темпераментный. А теперь остались только воспоминания... нам ведь было хорошо вместе, я же чувствовала и видела, что ему со мной было хорошо, его эмоции многое мне говорили. А потом ... он возвел стену, отгородился от меня и эта его безразличная маска на лице.

Опять наворачиваются слезы на глаза… не плакать...больше ни слезинки.

Тяжело вздыхаю.

Я так и не смогла его забыть, поэтому он и сейчас занимает мои мысли. Но звонить ему я не стану. Наша встреча в кафе стала большой и жирной точкой наших отношений и за эту черту я уже не переступлю.

Ну вот, такова моя жизнь. У меня есть любимое дело жизни, есть цель, когда ты стоишь на сцене после ошеломительного успеха, весь вымотанный, но и выложился ты на максимум, открыв зрителю свою душу, показав эмоции, заставляя его сопереживать. Зритель плачет. Софиты ярко загораются, зал встаёт и аплодирует стоя. Вот она и отдача. И этот момент эйфории не сравнить ни с чем. Но, когда отзвучат аплодисменты и погаснут софиты, ты идешь в гримерку, а потом ….пустота, и тогда понимаешь... Нет конечно же есть твёрдое родительское плечо, но все это не то, на душе пусто и одиноко… Что-то я сегодня совсем расклеилась. Наверное, уже соскучилась за домом.

Устала. Как же я устала. Ничего, осталась еще одна неделя. Всего одна неделя и я вернусь домой. И не будет этих удушливых залов, изнурительных репетиций, жёстких окриков Эмили. Я возьму отпуск. И обязательно навещу Джен. Может мне удастся ее забрать и повести в парк или кафе-мороженное. Надо узнать у нее, любит ли она мороженное..? Надо проведать Хез с Максом, давно не виделись. Интересно, как там будущий папочка Макс ..? Да и у Хез, наверное, животик уже вырос. Ой, как давно я их не видела, точно, надо съездить к ним. Вот приеду домой, созвонимся и обязательно навещу их.

Я мечтаю об этом каждый день, подбадривая себя в череде унылых серых будней репетиций и выступлений. Но настаёт новый день, и я снова, как обычно собираюсь на репетицию.

Выйдя из душа, к удивлению, я не нахожу на столе мой мобильный. Странно, здесь же был. Осматриваюсь вокруг, где же я его могла оставить? А вот и он. Нахожу его на полу. Странно… Недоуменно смотря на экран, поднимаю.

Ого ..!

Экран пестрит кучей не принятых вызовов от родителей, Эмили и разных незнакомых номеров. Ничего себе, я была в душе всего 20 минут.

Спохватившись, как ошпаренная, первым делом я набираю папу.

– Пап привет, что случилось?

– Аманда, чёрт возьми, - кричит не своим голосом отец, - где тебя носит?

– Я… - оторопев, от отцовского крика, который уже давно не слышала, пытаюсь оправдаться, - в душе была.

– Эмили набери и живо собирай вещи. Ваш босс… Тристан… - говорит отец уже спокойнее, - Аманда, он мёртв.

О Господи!

– Как..?
– Ошеломлённо смотрю в одну точку, ещё не до конца понимая папины слова. Колени подкашиваются, и я ищу опору, чтобы не свалиться на пол, а дойти до стула.
– Как..? Мёртв...?

– Ами, дорогая, мы не знаем подробностей. Но Майами всё стоит на ушах. Уже утром была полиция и оставила уведомление тебе явиться в участок для дачи показаний, ты же тесно была с ним знакома.

– Да, да, конечно пап. Я сегодня, первым же рейсом вылетаю в Майами.

– Сообщи мне номер рейса, детка. Мы с мамой тебя встретим.

– Да, – произношу слабым скрипучим голосом. Дрожащими пальцами нажимаю кнопку отбоя. В оцепенении так и сижу на стуле, боясь с него подняться.

Тристана больше нет.