Я начал рыть, неистово, яростно. Грязь и камни летели во все стороны. Вскоре в дыру пролезла моя голова. Я сморгнул пыль и увидел, что нахожусь на вершине крутого склона, а далеко внизу расстилается равнина. Попытался пролезть в отверстие целиком, но застрял, что привело меня в легкую панику. Так, пора пустить в ход задние лапы. Задние лапы принялись за работу. Послышался странный рокочущий звук, гора задрожала. Я извивался и рыл, изо всех сил стараясь освободиться. Гора гулко ухнула и выплюнула меня из отверстия, точнее, отверстия больше не существовало. Я кубарем покатился по склону вместе с камнями и комьями грязи.

Мое падение завершилось на нешироком выступе. Цепь обмотала мне живот и спину, вокруг столбом стояла пыль. Вы спросите, было ли мне больно? Нет. Я не испытывал ни жажды, ни даже усталости, только немного хотелось есть. В памяти всплыл холодный бифштекс, обильно политый соусом. В тот раз мы разделили угощение с Берни. Ладно, признаюсь: я жутко проголодался.

Я встал и бодро встряхнулся, подняв тучу пыли. Когда пыль осела, я разглядел внизу пустыню. Она простиралась во все стороны, до самого горизонта, на котором высились скалы. Ни тебе мистера Гулагова, ни его ранчо, вообще никаких сооружений и людей. Свободен! На ум сразу же пришли мысли о доме и Берни.

Домой, но как? Я принюхался. Мне уже приходилось возвращаться с больших расстояний, и я всегда ориентировался на собственный запах (кстати, очень славный, я разве не говорил?). Сейчас, однако, мой запах вел только в одном направлении, вверх по склону, а потом в тоннель шахты. Нет, туда мне явно не надо.

Я прошелся вдоль выступа, прикидывая, как лучше слезть вниз. В воздухе опять появился тот странный кошачий запах, вернее, почти кошачий. Я обнаружил узкую канавку, спустился по ней с выступа и обогнул огромный камень величиной с автомобиль. Свежий воздух, не слишком жарко, солнечный свет — все не так уж и плохо! Мой гордо выпрямленный хвост слегка покачивался из стороны в сторону. Если на то пошло, самочувствие у меня отличное, волноваться и тревожиться не о чем.

И тут внезапно, если не считать легкого колебания воздуха позади, на меня набросилось что-то большое и мощное, причем с такой силой, что я отлетел в сторону и больно ударился о склон холма. Перекатившись на живот, я поднял голову и увидел огромного, похожего на кошку зверя, вновь готового к атаке. Этого зверя я знал по программам канала «Дискавери». Горный лев, иначе пума. Устрашающего вида зубы, когти, горящие желтые глаза — в общем, кошка, увеличенная до кошмарных размеров. Как там сказал Берни, сидя перед телевизором? «Если когда-нибудь повстречаешься с такой киской, Чет, ни в коем случае не беги. Побежишь, и тебе конец». В тот вечер мой напарник после одной-двух порций бурбона (употребление которого далеко не всегда благотворно на нем сказывается) даже изобразил из себя пуму и в шутку напал на меня, скрючив пальцы, будто когти. «Стоять, Чет, стоять», — приговаривал он. Вы же знаете, я всегда безоговорочно доверяю Берни, верю каждому его слову.

Я развернулся и побежал. Нет, понесся, почти не касаясь земли, прижав уши. И все же гигантская кошка почти сразу настигла меня и вонзила когти мне в спину. Сцепившись в клубок, мы покатились вниз по склону, морда к морде. О, эти ужасные глаза, глаза убийцы!

Мы врезались в большой колючий кактус, я мгновенно вскочил на ноги, пума — тоже. Она присела, изготовившись к прыжку. Глядя на нее, я зарычал. Не знаю зачем, просто зарычал. Огромная кошка замерла, словно в сомнении — ага, Берни был прав! — а затем, вместо того чтобы прыгнуть, полоснула меня лапой, так быстро, что я даже не успел поморщиться. Бок обожгло болью. Но что это?.. Коготь пумы застрял в одном из звеньев цепи! Возникла пауза, которой я и воспользовался, повернув голову и укусив обидчицу в плечо. Она взревела страшным рыком, похожим на раскат грома. Моя шерсть встала дыбом. Пума дергала лапой, пытаясь ее освободить, я шкурой чувствовал невообразимую силу этого зверя. Ошейник тотчас лопнул, пума опять издала громоподобный рык и припала к земле, готовясь напасть, однако в следующий миг рык превратился в судорожный кашель. Я знаю, так бывает, если в горле застрянет куриная косточка. Смотрите-ка! В глубине глотки, за острыми длинными зубами блеснуло звено цепи. Должно быть, пума нечаянно проглотила его. Она согнулась пополам и попятилась, хрипло давясь. Я попросту дал стрекача и не оглядывался до тех пор, пока не очутился на равнине. Все. Хищник остался позади.

Я двинулся за солнцем. Выбор оказался правильным, потому что солнце вело меня к тем самым скалам, что виднелись вдали. Я перешел на рысь. Как хорошо, что шею больше не стягивает гадкая удавка! Я бежал довольно резво, мог бежать бесконечно.

К тому времени как солнце село за горы, сразу охладив воздух, я уже не бежал, а плелся. Хотелось есть и пить, да еще устал как собака. Язык опять пересох и перестал умещаться во рту. То и дело я тяжело и часто дышал, а еще иногда чувствовал запах крови, по-видимому, моей собственной. Один раз посреди голой пустыни я увидел на столбе знак. Поглазев на него, перевел взгляд на скалы. Они казались все такими же далекими, зато их тени вытянулись и все больше приближались ко мне.

Наступила ночь, на небе высыпали звезды. Я знал, что двигаюсь в верном направлении, и не останавливался. Впереди стал различим дрожащий огонек. Вскоре потянуло дымком, и не только дымком, но и жареным мясом. Я порысил быстрее. Постепенно неверный желтый огонек превратился в костер, вокруг которого темнели очертания человеческих фигур. Я приблизился к костру, но предпочел остаться в тени.

И верно, люди. Кажется, байкеры. Ох, не любим мы байкеров, я и Берни. Мужчины и женщины сидели кружком у большого костра, выпивали, курили, готовили бургеры; их мотоциклы стояли у покосившейся хибары. Сколько всего людей? На этот вопрос я вам не отвечу.

— Эй, что это там?

Я навострил уши.

— Койот?

Я отступил глубже в темноту. Не то у меня сегодня настроение, чтобы сносить издевки.

— He-а, похож на собаку.

— В такой глуши?

— Должно быть, голодный.

— Эй, песик, хочешь бургер?

Вскоре я уже сидел у огня, лопал бургеры (больше двух) и общался с байкерами. Мое первоначальное мнение о байкерах — во всяком случае, конкретно об этих — изменилось в лучшую сторону. Все они, включая женщин, были высокие и толстые, с ног до головы в татуировках и с проколами во всевозможных местах (пирсинг всегда вызывал у меня неприятные мурашки), но при этом весьма дружелюбные.