– Давно, ещё до свадьбы.

– Это неважно. Это терзания романтических отношений, вы преодолели их, вступая в брак. Давайте сосредоточимся на главном - на вашей семейной жизни.

– Давайте, - соглашается охотно Петрович, пациент.

– Рассказывайте, - говорит Петрович, психолог.

– На свадьбе было дело. В ЗАГСе, как нас расписали, а регистраторша сказала: "Молодые! Обнимитесь и поцелуйтесь", - руки у меня не сошлись у неё за спиной - Клава всегда была толще меня, - и я пошутил неудачно.

– Что вы сказали? Не стесняйтесь, нам нужны мелочи. Как говорится, дьявол кроется в мелочах. В них же и размножается. Впрочем, в них же и копошится, и ковыряется...

– Да что сказал? Говорю - неужели теперь это всё моё?

– Ха-ха. Вы - оригинал. А она?

– Она громко сказала, что я - свинья неблагодарная, толще её. И на ухо добавила - ты по мясу, жиру и яйцам давно догнал и обогнал даже Америку.

– А вам, действительно, нравятся толстые женщины или в ней нашли что-то особое?
– заострил внимание настойчивый доктор.

– Да нет в ней ничего особенного. С толстыми легче - я их не боюсь. Они честнее как-то, надёжнее. От худой не знаешь, чего ожидать. Что на самом деле у них на уме?

– Хорошо. Больше во время свадьбы не было никаких инцидентов? Эти слова не вменяла вам позже?

– Нет, эти не припоминала. За другое пилила полжизни потом.

– За что?

– История в ресторане произошла одна неприятная. Чисто моя вина. Извинялся уж, извинялся, видать, не простила.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Дело было так. Вышла Клава из туалета с подругами, смеётся, в руках держит "букет невесты", маленький такой, компактный. Меня увидала - обрадовалась. Я руки растопырил, кричу ей - радость моя! А она в ответ как взвизгнет - любимый! И как побежит мне навстречу. А в последний момент даже подпрыгнула, как-бы устремляясь в объятья мои. Тут я сплоховал...

– Не удержали?

– Если бы!

– А что случилось?

– Видите ли, Вадим Петрович! Ничего, что я вас так называю?

– Нет, напротив. Это хорошо. Это отлично. Знаете!
– у нас не должно быть, как с окулистом. У него в кабинете все видят буквы, но не все помнят названия. Между следователем и подозреваемым не должно быть барьеров, - доктор проговорился: в "уголовке", по прежнему месту работы, приобрёл он опыт немалый, раскалывая тех, кто ушёл в "несознанку". Впрочем, это не помешало ему стать психоаналитиком, психокорректором, самым оплачиваемым в нашей стране.

Петрович-пациент, погрузившись в грёзы воспоминаний, продолжил слегка удручённо:

– Клава разбежалась и прыгнула на меня. А я, доктор!
– я в юности играл в хоккей, пока не поломали всего. И играл я в защите - чувство силового контакта до автоматизма отработано у меня. От него желательно уходить, если летит что-то большое, тяжёлое. И когда она в воздухе воспарила, вперёд выставив букет из обгрызанных лепестков, который я принял за крагу противника, белую, - раньше такие фирма "КОНО" производила, - вместо того, чтобы Клаву поймать, машинально увернулся, как от силового приёма. Сверкнуло что-то в башке, почудилось, что стою у борта, а какой-то тафгай - знаете, в хоккее так мордоворотов зовут - разлетелся, подскочил и размажет вот-вот. Я увернулся... Снаряд пролетел... Получилось неловко. Даже "Скорую" пришлось вызывать. Сделали обезболивающий. Ничего, через час танцевала.

– Дела..., - изумился психотерапевт.
– Нечто подобное повторялось? Наносили вы ей физические увечья ещё?

– Что вы, доктор! Никогда... Надо сказать, и она на меня больше не прыгала. Медленно, потихонечку приближалась, как бы оценивая, чего ожидать.

– Значит, не было у вас такого, за что хотелось бы ударить жену?

– Один раз было, но я сдержался.

– Рассказывайте без утайки.

– На дачу мы ехали. Щенка купили малюсенького, везли на природу. Да! Ещё везли мой портфель. Вы поймёте, по виду мы с вами ровесники. Помните, в 70-х, 80-х были такие огромные? Их ещё делали из глянцевого кожзама, как из целлулоида, чтобы не промокал и влагу не пропускал. У меня долго хранился мой самый любимый: я с ним пять лет ходил в институт, пока был студентом. В него ящик пива влезал. И потом уже, поеду куда-нибудь, чтобы с ремонтом друзьям детства помочь, так в него шуруповёрт, перфоратор и бутылка с закуской влезали. Клава потребовала, чтобы портфель на дачу свезли, сказала, занимает всю он квартиру. В тот период у неё зуд от минимализма начался. Я согласился и загрузил внутрь пива - шестнадцать бутылок. Едем себе, едем. Пробки, жара. Клава щенка везёт на руках - задремала. Проснулась - он на неё обделался по-маленькому и по-большому. Кричит - вся не своя! Пришлось остановиться. Долго думали, куда щенка поместить, пока стояли - от экскрементов её оттирали. Я из бутылок сделал домик внутри портфеля, чтобы он не закрылся. Туда маленького бедолагу и поместили. Портфель поставили сзади Клавы, между передним и задним сиденьями. Едем дальше. Она орёт на меня всю дорогу. Я - что, виноват, что пробки огромные?! Включил радио на полную громкость - не слышать её и не раздражаться. Чувствую - ещё чуть-чуть, - не доеду! Клава беруши затолкала в уши себе и заснула. Ну, думаю - повезло. Дальше двигаться стало полегче - я успокоился. Еду и наслаждаюсь природой. Прозевал, не отследил, как благоверная сиденье своё отодвинула до упора, спинку до предела откинула и заснула. Замолчала - слава родителям её и всем предкам до Адама и Евы. А на даче и выяснилось - бутылки в портфеле моём она раздавила, щенок в пиве, в стекле барахтается, задыхается, придавленный в саквояже. Вытащили - едва был живой, на другой день чуть не издох. Хотелось тогда Клаву мне пришибить, но она сама такая ходила горем убитая - рука не поднялась на неё. Такие дела, вот, доктор. Грешен - хотел ударить. Единственный раз! Еле откачали щенка, в "ветеринарку" с ним я поехал. Докторше милой и подарил его там...

Вадим Петрович решил слегка переменить тему для разговора:

– Господин Пороцюк! А чем ваша Клава вообще занимается?

– Да, как вам сказать? Может, догадаетесь сами? Начинается на "Б", кончается на мягкий знак.

– Неужели? И вы так спокойно говорите об этом?

– А что вы подумали? А?! Я знаю доктор, все у меня попадаются. Библиотекарь она, - пошутил пациент.

– Ну, хорошо, хорошо - юмор я оценил. А дети? Есть у вас дети?

– Наверное, есть. Две девочки тоже.

– Не понял ваше - "наверное", и что значит - тоже?

– Наверное - потому, что зачатие их приходится на командировки мои. Причём, оба раза! А "тоже" - потому, что они такие же, как и Клава моя. Одна - третий год живёт с кем-то в невестах, вторая шустрее - сейчас готовится делать аборт.

– А вы жене говорили о своих подозрениях?
– Вадим Петрович очень был горд, ощущал профессионалом себя - установил с пациентом близкие отношения.

– Сколько раз!

– И что же она?

– А что она! Говорит - дети твои. Я больше не знаю, с кого, если что, алименты просить.