– Я понял вас. Сменим тему. А другие женщины? Вы с другими были близки?

– Был, но это не в счёт. На 23-е февраля друзья мои в баню их приводили зачем-то ...

– Понятно. А увлечений на стороне не имели?

– Доктор! Вы что? Мне и Клавы хватает.

– То есть, если правильно понимаю, с сексом у вас всё в порядке?

– Какой - в порядке?! Доктор, вы шутите. Бывает, задержусь на работе или с друзьями, или с хоккея поздно, под утро приду, гляжу - у кровати записка. А в ней одно и то же всегда: будешь трахать меня не буди! И запятые не ставит - казнить нельзя помиловать.

– Это отлично! Ваш брак ещё не потерян. Но я ощущаю, было что-то конфликтное не моментное, а продолжительное. То, что вас отстранило немного и позже набрало обороты. Правильно ли я угадываю?

– Вы правы, доктор. И сказал уже вам. Это был минимализм...

– Да, вы обмолвились, сказали, что у супруги вашей начался к минимализму зуд. Но, вы меня извините, я право не понимаю, как течение в искусстве, в архитектуре может повлиять на семейные отношения? Или вы такой страстный поклонник арт-деко, классицизма, барокко?

– Ну, доктор, и вы туда же! Ещё начните мне про квадрат Малевича проповедовать!

– Не начну. Это - супрематизм. А мы говорим про минимализм.

– А мне всё равно, как это называется. Я считаю так - и в том, и в другом случае - пустота, вакуум, ничего нет, на что посмотреть, на что опереться.

– Хорошо-хорошо. Искусствоведам это оставим. Чем же минимализм в жизни семейной не угодил?

– Доктор - это длинная история. Вы готовы выслушать до конца?

– Конечно, это моя работа. За это мне платят.

– Да, я знаю. Меня предупредили, что ставка почасовая.

– Нет, поминутная. Впрочем, это неважно. В каждом случае по-разному. Говорите спокойно. Мне платят за то, что я консультирую. В нашем случае этого делать не начинал я, поскольку до конца не уловил всех проблем. Считайте, что пока разговор наш бесплатный.

– Спасибо, Вадим Петрович. От ваших слов мне легче намного. Я продолжу, если позволите. Клава взбесилась у меня от японского минимализма. Всё, что было в квартире, мы выбросили. В дверях ручек нет - кнопки и дисплеи по стенам торчат. "Как жить-то мы будем?
– говорю ей поперёк.
– Сидя - спать, стоя - жрать?" Но это мелочи. Купили японскую кровать. Знаете вы!
– без ножек, матрас лежит на полу, по бокам две доски. Клава от счастья сияла, как её принесли. Я, говорит, тебе буду на ночь подавать сюда напёрсток саке. Меня чуть не стошнило, вспомнил, как с мужиками в японском ресторане гуляли. На другой день голова сильно болела. Мужики звонят и говорят - больше туда не пойдём; и добавляют мне по-японски - сами, суки, пейте саки. А мне их прямо в постель! Утром просыпаюсь - будит меня Клава, сопит на ухо - Петрович, помоги на ноги встать. Я глаза открываю - ничего не пойму, вокруг меня центнер мой ползает на четвереньках, гиппопотамчик, маленький такой, кувыркается, вскарабкаться на задние лапки пытается. Соображаю, от меня что ей нужно? Потом смутно доходит, что с этой кровати на пол она может сползти, а встать - ну, никак! Говорю - довыёживалась с минимализмом! Вспомни, как слоны это делают - сначала передние лапы под себя подталкивают, наваливаются на них всем туловищем и заднее место приподнимают. Попробуй такие движения. Клава, задыхаясь от гнева, мне отвечает - пробовала уже, не выходит, полчаса уже ползаю. "Как будешь вставать, когда уеду в командировку?" - спрашиваю её. Сжалился я над ней. Встал на четвереньки, она оперлась на меня и поднялась наконец. "Теперь мне помогай, руку дай, чтобы ногу хоть под себя мне подсунуть", - прошу её в свою очередь. Дёргала она меня, дёргала - ничего не выходит. Командую - раком сама становись, а я на тебя обопрусь. Клава вся заиграла, бухнулась на матрас передо мной на колени. Не знаю, что она себе придумала там, но я о спину опёрся её и на ноги встал. Увидел лицо, разочарованное, разгорячённое, но обратно в эту "японку" нырять не решился. Потом взял жену за две руки, и с разворотом, как в хоккее учили, как мешок на плечи забрасывают, её и поднял. На следующую ночь, чтобы цирк снова не повторился, поставили по сторонам кровати по стулу, чтоб при вставании облокотиться. Увы!
– минимализм был нарушен. Спинки стульев в спальне разрезали визуальное пространство неаккуратно, то есть рушили то, за что Клава боролась неистово. Она сказала, что к вопросу этому непременно вернётся, а пока начинает резко худеть. Этому значения вовремя я не придал.

– Забавно, забавно, - промурлыкал Вадим Петрович, психоанализатор.
– И всё же, мне кажется, жена ваша не удовлетворена была чем-то. Она в поиске находилась. Более того, не утверждаю, но складывается впечатление, что Клава ваша рассержена, недовольна жизнью во многом. Об этом потолковать с глазу на глаз не решались?

– Сколько раз! Сколько раз...

– И что же она?

– Ничего конкретного. Отшучивается, смеётся - а что у меня в жизни-то есть, - говорит: гениальные дети, мерзавцы-соседи в подъезде, автомобиль во дворе, который не запаркуешь, да муж-идиот.

Доктор встаёт и выходит из кабинета:

– Забыл, извините, - позвонить попросили срочно в Совет Федерации, - бросает он на ходу.

Вадим Петрович, замкнувшись в уборной, долго смеялся. Потом умывался. Потом задумался: "Руки нужно мыть до писсуара или всё-таки после?" Ответ из известного анекдота пришёл сам собой: "Нас в институтах не учат на руки писать". И всё же он сделал это неряшливо и смешно, хотя изначально и не хотел. Руки вымыл тщательно с мылом и долго болтал ими в сушилке для рук с опцией ультрафиолетового обеззараживания. Наконец, до него дошло, что мозги от этого чище не станут, а приём нужно как-то закончить. Вернулся на рабочее место:

– И что же случилось потом?

– Потом? А что? Решили, зачем с кроватью японской нам мучиться? Но поскольку денег стоит она немереных, отвезли на дачу её, а оттуда вернули нашу прежнюю - на ножках высоких и с балдахином. Зажили, как прежде. Но минимализм этот проклятый Клаву в покое не оставлял, и она мне сказала - я ошибалась: думала, что минимализм - это стиль жизни, а оказалось, что это - образ жизни. Ничего лишнего!
– ни куска еды, ни предмета, ни мысли, мозги затуманивающей. Ничего быть не должно - только ты и вакуум, остальное всё лишнее, временное, требующее исчезновения. Я услышал всё это, но не понял, что такая галиматья означает на практике.

– Хорошо. Вы пытались с ней говорить, разобраться?

– Бесполезно. Окружила она себя диетологами, гадалками, психотерапевтами. О пластической операции мечтать начала. Я этих разговоров с ней избегал - одни только траты и домыслы, как и что в жизни изменится. Думал, подурит-подурит, - успокоится.

– Интересно. А на даче как же вы с японской постелью справлялись?

– Вот, доктор. Сразу вижу, что вы - Вадим Петрович, специалист настоящий. Тут и постиг нас настоящий разрыв. Вы в точку попали.