И с этими словами Илья развернулся и поехал прочь с этого двора, как хотелось думать, навсегда. Назад богатыри поехали мимо болот, которые когда-то считались проклятыми. Теперь на дороге здесь не было ни травинки, сразу видно было, что люди здесь ездят, больше не боятся. Вскоре показался и хутор, который когда-то принимал у себя в гости муромцев. Теперь богатырей было раза в три больше, и среди них был лишь один муромец. Здесь путники решили задержаться какое-то время. Спешить было уже некуда, весь мир вокруг рушился, и Илья уже никак не мог это остановить. Здесь, в хуторе ему подарили гусли, на которых богатырь часто играл. Вечерами его игры у костра собиралась послушать местная ребятня. Все просили славного воина рассказать о своих великих подвигах, которые здесь и так все знали почти наизусть. И в какое бы село потом не заезжал Илья, все знали там, кто такой Илья Муромец и почитали его чуть ли не как бога. Народный герой, поднявшийся из маленькой деревни до владыки всей Руси, казался всем существом сверхъестественным. Даже тот факт, что Илья рассорился с киевскими властями, ни капли никого не смущал. Народ спрашивал, интересовался, за кого богатырь из Рюриковичей, кого из сыновей князя поддержит. Для них словно не существовало богатырской клятвы, которая нарочно для того и была придумана, чтобы запретить христианским воинам участвовать в политических войнах. В конце концов, Илья стал всем говорить, что, поскольку прозвище у него - Муромец, то, стало быть, служить он должен муромскому князю. Сейчас таким князем был юный Глеб, но, если поставят другого, будет верой и правдой служить ему. И всё же, чем ближе богатырь подходил к Мурому, тем тяжелее становилось у него на сердце. Он понимал, что в какой-то степени виноват в смерти Бориса, и за это Глеб мог с него спросить. К тому же, Муром был полон язычников, мог не принять обратно столь прославленного киевского князя. Да и в конце концов, Илья был ослушником киевского князя. Рано или поздно эта новость дошла бы до муромцев, и вряд ли бы тогда они посмели бы укрывать у себя преступника. Илья больше всего на свете хотел вернуться домой, но всё отчётливее понимал, что возвращаться ему некуда, а потому шёл так медленно. Возможно, он на всю оставшуюся жизнь должен был превратиться в такого бродягу и изгнанника.

Меж тем, Глеб всё дожидался ответа от своих братьев и очень хотел, чтобы оба брата согласились отдать ему Ростов. Тогда он получал серьёзный шанс помирить меж собой братьев и остановить гражданскую войну. О большем младший сын царевны Анны не мог и мечтать. Сначала пришёл ответ от Ярослава. Принёс его Горясер. Глеб сразу почувствовал неладное, когда увидел, какая большая свита собралась вокруг Горясера. В Новгород он отправлялся налегке, лишь с десятком спутников.

– Ну что, Ярослав, говори, не томи, - обратился Глеб.

– Кланяться тебе велит, - молвил Горясер, - передаёт привет и свою сердечную любовь. Но Ростов тебе отдать, говорит, не может.

– Плохо, - поник взглядом Глеб, - что ж, будем ждать ответа Святополка.

– Это ещё не всё, - слез с коня Горясер, - от себя я хочу тебе сказать, что и в Муроме ты теперь княжить не будешь. Муром - это мой город, моя земля. Старший брат мой - Юртай, должен был стать князем, но его убил Ратша. Стало быть, теперь мне быть законным князем.

– Это не тебе решать, - возрази Глеб, оглядываясь на свою свиту, - ты не можешь говорить за весь Муром.

– А тебе кто позволял за весь Муром говорить?
– достал свой меч Горясер, - тебя никто князем не выбирал, кровь в тебе чужая. Посмотри на свою свиту, сплошь лица из чужих племён, повар твой и вовсе торчин, по-нашему не разумеет.

– Не говори плохо, влядыка, - молвил торчин, - я твой речь понимать. Я тебе буду служить, сделаю всё, что скажешь.

– Убить меня задумал?
– молвил Глеб и пошёл прямо на Горясера, - хочешь нарушить клятву верности, что мне давал? И после этого думаешь, твои воины будут тебя слушаться? Хочешь нарушить свою клятву? Давай.

И с этими словами Глеб достал свой меч и бросил его на землю, а затем пошёл на боярина совсем безоружный, пока не уткнулся грудью в острие его меча. Горясер на мгновение замешкался, воины его переглянулись между собой.

– Нет, не хочу, - отвечал вдруг Горясер, - вот он хочет.

И с этими словами он швырнул свой меч повару-торчину, который едва успел отскочить в сторону, чтобы не порезаться. Но в следующее мгновение торчин поднял меч с земли.

– Ты сказал, сделаешь всё, что я скажу, - молвил Горясер, - давай проверим твою верность. Убей своего князя.

Глеб в мгновение ока побледнел и взглянул в глаза своему повару. Тот был взволнован и даже напуган. С мольбой торчин посмотрел на Горясера, но увидел в его лице лишь злобу и решимость. И тогда торчин яростно закричал и с разбегу ранил в живот своего князя. Затем нанёс ещё несколько ударов, пока Глеб не повалился на колени и не упал на землю. Отроки из свиты выхватили мечи и кинжалы, но среди друзей Горясера было много их родственников. И они не посмели поднять оружие на свою родню.

– Теперь я ваш князь, - произнёс Горясер как можно громче, - по праву крови, по праву наследства. Я повезу тело Глеба к Святополку, чтобы подтвердить моё право на муромский стол. А если не подтвердит, то и чёрт с ним. Мы - вольные люди, чужой веры на не нужно, чужой власти тоже.

Его свита радостно заликовала, и весь лес задрожал от их крика.

– А ты, брат мой, - обратился Горясер к Идману, - отправляйся в Рязань, оттуда напиши Полюду Одноглазому. Скажу, что я назначаю его посадником вместо Святогора, и пусть готовится к нашему возвращению. Но до того, как я прибуду, сам в Муром не ногой.

– Как скажешь, брат, - покорился Идман. И вскоре братья разъехались в разные стороны. Одни с телом юного Глеба отправился в Киев, другой с вооружённой свитой в Рязань. Когда новость эта дошла до Ильи, на дворе уже был октябрь-месяц. Охотой уже добывать пропитание становилось всё сложнее, нужно было куда-то уходить на зимовку. И тут выяснилось, что дорога в Муром окончательно закрыта. Казалось, богатыри были в тупике. Многие в тот день пожалели, что ушли с проклятой глуховоской заставы, где у них зимой хотя бы был кров и какие-то припасы. Теперь же они вместе с прославленным богатырским воеводой были уже совершенно никому не нужны.

– Что ж, - молвил Илья, - дальше, видимо, братцы, наши дорожки расходятся. Вас никто не знает и искать не будет, отправляйтесь-ка вы на Владимирскую заставу, к воеводе Потане. Скажите ему, что вы от меня, но больше никому этого не говорите. Вас немного, думаю, воевода согласится вас приютить.

– А как же ты?
– спрашивал Василий Касимеров.

– А я пока на время спрячусь. Вернусь к себе в деревню, на свою землю. Так для всех будет лучше.

И Илья передал Василию письмо, заверенное воеводиной печатью, которую богатырь забрал с собой из Киева. Письмо было адресовано к Потамию Хромому, в нём Илья честно признавался, что он больше не воевода, а печать использует лишь для того, чтобы владимирский воевода поверил Василию Касимерову. Печать эту Илья так же через Василия передал Потане, чтобы тот каким-нибудь способом потом переправил её в Киев. И вот Василий с полустоней богатырей отправился на заставу. На прощание все обнимали своего прежнего старшину и благодарили за то, что он для них сделал. До села Карачарова оставалась пара дней пути, которые Илья проделал уже в одиночестве. Так же, как один он добирался из своего хутора до Мурома.