Шрифт:
— После митинга будем драить пуговицы и чистить сапоги. Махнем на танцы, Корж?
— Тише, вы! Начинается, — зашикали сзади.
Полковник из политуправления округа открыл митинг и дал слово секретарю горкома партии, невысокому, смуглолицему человеку в темном штатском костюме. Тот подошел к микрофону и, раскрыв папку, стал читать. Первые же его слова заставили всех насторожиться.
— «Обращение Центрального Комитета Компартии Узбекистана, Президиума Верховного Совета и Совета Министров Узбекской ССР к населению города Ташкента…»
Микрофоны разносили по площади, на которой застыли солдаты, ровный спокойный голос:
— «У многих из вас сильное землетрясение повредило дома. Часть жителей города лишилась крова. Поврежден ряд административных, общественных, производственных зданий, школ и больниц. Это суровая правда. Но Ташкент выдержал испытание.
Страна восхищается вами, и страна знает, что вы не могли вести себя иначе, — ведь вы советские люди.
Самоотверженность проявили работники медицинской службы, связи, милиции, коммунального хозяйства, торговли и промышленности. Большую и неоценимую помощь оказали воины Туркестанского военного округа.
Дорогие ташкентцы! Все, что наши братья направляют сейчас в Ташкент, будет немедленно использовано для оказания помощи пострадавшим. Ни одна семья, ни один человек не будет оставлен без внимания, без заботы.
Сейчас, как никогда, нужны выдержка и спокойствие, организованность и порядок, нужны взаимная выручка и забота каждого друг о друге. Пусть те, у кого есть возможность, предоставят свой кров пострадавшим согражданам. Пусть каждый из вас встанет на охрану общественного порядка в пострадавших кварталах.
Дорогие товарищи ташкентцы! Это ваши руки возвели этажи Чиланзара, Высоковольтного массива, улиц Мукими, Ново-Московской и других, где мощный подземный толчок не произвел ни единого разрушения.
И нет сомнения, что мы заложим новую основу древнего Ташкента — города прочного, красивого, с надежными зданиями, современными удобствами и коммуникациями».
Обращение заканчивалось первомайскими призывами и пожеланиями новых трудовых побед и успехов.
Потом один за другим на машину поднимались солдаты и офицеры, представители различных родов войск, прибывших на помощь пострадавшему городу. Среди выступавших был и военный строитель Корней Астахов. Он говорил короткими фразами, энергично размахивая руками:
— Мы, строители, вносим предложение. Завтра после парада не отдыхать. Трудом отметить праздник Труда!
Его предложение было встречено одобрительным гулом. Все понимали, что дорог каждый день. Тысячи людей ютятся в палатках. До осени надо успеть много, ох как много построить.
Митинг закончился, когда вечерние сизые сумерки голубым пологом окутали стадион. Вспыхнули электрические фонари, в окнах некоторых домов появился свет. Из репродукторов лилась веселая музыка.
В столовой солдат ждал праздничный ужин. Зарыка едва успел усесться, как уже опустошил свою миску. И, подмигнув Руслану, пошел за добавком.
— Люблю вкусно поесть!.. Эй, кашевар, — обратился он к повару, — добавь мяса грузчику и ракетчику, а то ноги еле двигаются!
Глава шестая
Тяжело ступая, лейтенант Юрий Базашвили подошел к водопроводному крану, сбросил с рук жесткие брезентовые рукавицы, стянул через голову задубевшую, в темных разводах пота гимнастерку и, нагнувшись, подставил лицо под струю воды. Пил долго, большими глотками, хотя знал, что после тяжелой работы, как и после бега, много пить вредно, надо лишь сделать один-два глотка и несколько раз прополоскать горло. Но разве удержишься, когда внутри все перегорело и высохло, а въедливая цементная пыль не только проникла под рубаху, набилась в нос и рот, а кажется, забралась и под кожу, к сердцу, к печени.
Базашвили долго мылся, рассыпая вокруг брызги, совал голову, плечи и спину под тугую струю холодной воды, а ощущение едкой цементной пыли не проходило. Сзади, ожидая своей очереди, стояли двое солдат. Грязные, осунувшиеся, усталые. Один из них прислонился к стенке кирпичного сарая и жадно курил. «Ладно, дома еще раз помоюсь, — подумал лейтенант, подразумевая под домом палаточный городок на стадионе, — в теплом душе, и основательно соскоблю грязь. Если не завалюсь спать». Он нехотя отошел от водопроводного крана и предложил:
— Кто следующий! Подходи! Вода — настоящий нарзан.
— На кой хрен мне такой нарзан! — сказал солдат с нескрываемым раздражением, погасил сигарету о стену. — Простые душевые сделать не могут.
— Может, душ с ванной? — ехидно заметил его товарищ, весь в цементной пыли, отчего волосы, коротко остриженные, казались седыми.
— Брось, Степка! — остановил его первый и обратился к Базашвили: — Мы вот — специалисты… Почитай, все классные мастера, строители, в общем… А нас, как подсобных, на разгрузку-погрузку… Разве это правильно?