К полуночи чуть посвежело. Откуда-то подул легкий ветерок. Дышать стало легче. Руслан в последний раз взобрался на гребень бархана. Ноги подкосились сами, и он легко опустился на песок. Веки, казалось, налились свинцом. Усилием воли он заставил себя снять автомат. Выстрелить, что ли? Он дважды поднимал оружие и дважды опускал. Обессиленные руки дрожали, Руслан закусил губу и заставил себя снова поднять автомат. Нажал на спуск. Грохнули выстрелы. Приклад больно ударил в плечо. Падая, Руслан видел, как трассирующие пули прочертили небо, ушли вверх. Теперь можно и на боковую.

Но только он закрыл веки, как до его слуха донеслись глухие звуки далекого грома. «Эхо», — решил Руслан. По краю неба летели звезды. Падающие звезды. Он поудобнее лег на песке. И тут же поднял голову. А почему звезды летят не вниз, а вверх?

Руслан до боли в глазах всматривался в небо. Там ничего не было. Неужели ему показалось? Он протянул руку к автомату, поставил на боевой взвод. В глубине шевельнулась мысль: патроны надо беречь… Но руки действовали самостоятельно, нервное напряжение придало им силы.

Руслан дважды нажал на спуск. Выстрелов он почти не слышал, не ощущал ударов приклада. Он напряженно всматривался в край неба и ждал, ждал ответа. На синем фоне неба опять полетели звезды!

У Руслана отчаянно заколотилось сердце. Он поднял автомат и дал три короткие очереди. В ответ трижды взлетели трассирующие пули.

Дошел!

Коржавин вскочил и, спотыкаясь, побежал навстречу, туда, откуда вверх взлетали звезды.

Не прошло и двух часов, как рядовой Коржавин уже возвращался назад. Никакие уговоры не могли его удержать. Разве может он остаться, когда его ждут, ждут с нетерпением?

Бронированный вездеход, приспособленный к передвижению по пустынно-песчаной местности, уверенно шел на юг, туда, где ждет обессиленный Нагорный, где ждут друзья ракетчики.

Полковник Маштаков на прощание крепко пожал руку.

— Молодец, Коржавин! Я мог бы приказать тебе остаться, но вижу, твое сердце там. Езжай!

— Есть, отправляться, товарищ полковник!

На вездеход погрузили мешки с продуктами, бочки с питьевой водой, огромные картонные коробки с консервами, конфетами, папиросами и три ящика с лимонадом. Когда грузили лимонад, кладовщик усомнился:

— Довезете?

— Довезем!

Водитель сел за руль. Полчаса назад, когда его подняли с походной постели и приказали собираться в дальний рейс, он недовольно заворчал: «Как будто до утра нельзя подождать!» Но, узнав, в чем дело, оживился. Ему самому не раз приходилось «загорать» в песках, ждать подмоги. Правда, это было давно, когда ездили на старых машинах. Теперь подобные, происшествия — редкость. Однако в памяти хорошо сохранились переживания тех дней.

Ночь шла на убыль. Небо на востоке посветлело, стало светло-сиреневым. В предутренних голубых сумерках отчетливо был виден след Коржавина. Он тянулся ровной ниткой до самого горизонта, где гребни барханов, окутанные сизой дымкой, сливались с небом. Водитель почтительно посмотрел на соседа:

— А ты, брат, того, шел, как по линейке.

Коржавин очнулся, открыл глаза:

— А? Что?

— Шел, как по линейке, говорю.

Руслан, тупо взглянув в ветровое стекло, снова опустил отяжелевшую голову на грудь.

— У такыра останови… — прошептал он. — Обязательно останови…

Водитель улыбнулся:

— Спи, друг! Ты уже десятый раз повторяешь. Я и сам знаю, что надо твоего дружка подобрать.

Утром в расположение штаба прилетел вертолет. На нем прибыл заместитель командующего войсками Туркестанского военного округа.

Маштаков провел его в штабную палатку, доложил обстановку. Генерал склонился над картой.

— А где расположился дивизион Юферова?

Маштаков показал в сердце Каракумов.

— Вот здесь, товарищ генерал.

— Передай ему от моего имени благодарность. Отличный командир! Ракету кладет в цель с первого выстрела. Настоящий снайпер!

Маштаков знал генерала давно, еще с сорок третьего года. Тогда двадцатилетний Маштаков служил сержантом в артиллерийском полку, а генерал был подполковником. Фронтовая дружба самая крепкая. Несмотря на различие в званиях, они оставались друзьями. Дружба не мешала уставной требовательности.

Взглянув на Маштакова, генерал сощурил глаза.

— А теперь посмотрим, чем тут кормят солдата. — И сказал адъютанту: — Принесите, пожалуйста, завтрак из солдатского котла. Только не перепутайте!

— Слушаюсь! — Адъютант, щелкнув каблуками, вышел из палатки.

Маштаков улыбнулся:

— Все такой же! Даже фронтовой привычке не изменил.

— Хорошие привычки, Иван Семенович, забывать не стоит. — Генерал сел поудобнее на раскладном стуле. — У тебя, вижу, все в порядке. Даже ураган не пошатнул железного порядка. Товарищи из Генерального штаба особо отметили твой полк.