Шрифт:
— А вы не пытались его проверить? Почему бы не оставить кого-нибудь в горах? Пускай затаится в засаде и понаблюдает.
— Нет. Разве посмеет кто-нибудь из нас не отправиться в Святой Город, какие бы ни были на то причины?
— Хм! По крайней мере можно оставить автоматические камеры. Но это я смогу выяснить и позже. Как выглядят эти горные обезьяны?
— Это всеядные животные, которые часто охотятся на дичь. Обезьяны кочуют стаями.
— По-моему, от животных вполне защитят дверной засов и оконная решетка. И потом, разве вы не держите в ваших святилищах сторожевых роботов?
— Видишь ли, существует мнение, что у этих животных, возможно, имеются зачатки разума. Как бы могли они расселиться по многим островам, если бы не переплывали проливы на бревнах?
— Это могло произойти случайно. А может быть, ваши острова — это остатки когда-то существовавшего единого континента. Во всяком случае, в геологическом прошлом их могли соединять перешейки.
— Возможно, — неохотно согласилась она. — Но вдруг горные обезьяны настолько хитры, что могут обмануть даже сторожевых роботов? Ты сам понимаешь: даже если подобное происходит не слишком часто, оно может послужить поводом для беспокойства.
Предположим, обезьяны уже достигли такого высокого уровня развития, что научились изготовлять орудия, с помощью которых можно взламывать засовы и вскрывать двери. Мне кажется, никто так и не исследовал по-настоящему их повадки. Обычно они избегают встреч с людьми и таятся в лесных чащах, далеко от жилья. Только жители тех поселений, которые, как Звездар, находятся у опушки большого леса, имеют возможность иногда мельком увидеть издали кочующую стаю обезьян. Не забывай, нас всего лишь десять миллионов и мы рассеяны по всей планете. Она слишком велика, чтобы мы смогли узнать о ней все. — Казалось, Эльфави уже совсем успокоилась. Она обвела взглядом лощину, бурлящую реку, небо, где все так же кружила, высматривая добычу, хищная птица, и улыбнулась. — И хорошо, что мир таков, — сказала она. — Неужели ты захотел бы жить на планете, где нет никаких тайн и природа окончательно покорена?
— Нет, — согласился Ворон. — Думаю, поэтому-то прежде всего люди и начали летать к звездам.
— Да, и когда они познают все тайны близлежащих звезд, им придется забираться все дальше, — бросила Эльфави с жалостью, в которой при желании можно было уловить и самую малую долю презрения. — Мы предпочитаем не выходить за границы уже познанного.
— Мне нравится такой подход, — сказал Ворон. — Только не понимаю, какой смысл оставлять на свободе явную угрозу? Что ж, посмотрим, что это за горные обезьяны, и если все ваши неприятности из-за них, мы найдем на этих тварей управу.
У Эльфави отвисла челюсть; девушка смотрела на Ворона невидящими глазами.
— Нет, — выдохнула она, — вы их не истребите!
— Хм-м... да, правильно, вы ведь сочтете это безнравственным, так? Ну хорошо, пусть они как вид остаются жить. Но их можно уничтожить в населенных местностях.
— Что?! — Она вырвала у него свои руки.
— Подожди, подожди, — запротестовал Ворон. — Я же знаю, у вас нет никаких предрассудков насчет священности жизни. Вы ловите рыбу, охотитесь и забиваете домашних животных — не для развлечения, но по экономическим причинам — и делаете это с превеликим удовольствием. Какая же тут разница?
— Обезьяны могут быть разумными!
— Возможно, хотя и на очень низком уровне. Меня бы это не остановило. Но если вы такие чистоплюи, полагаю, их можно просто на время усыпить и перевезти по воздуху на дальнее плато или еще куда-нибудь. Уверен, они ничего не будут иметь против.
— Остановись! — Эльфави вся сжалась. Сквозь облегающую тунику, оставлявшую открытыми загорелые руки и ноги, было видно, как напряглись все мышцы ее прекрасного гибкого тела. — Неужели ты не понимаешь? Без Ночных Ликов нельзя!
— Ну-ну, не так резво, — сказал Ворон и протянул к ней руку. — Я только предлагал...
— Оставь меня в покое! — Она вскочила на ноги и с плачем бросилась бежать по тропинке; по дороге она чуть было не задела Тольтеку, но даже не заметила его.
Ворон выругался — в голосе его не чувствовалось злости, скорее горечь и боль — и бросился за ней. «Это уже чересчур!» — подумал Тольтека, внезапно вспылив, и вышел из своего убежища.
— Что здесь происходит? — требовательно осведомился он.
Ворон плавно перешел на шаг и остановился.
— И давно ты подслушиваешь? — спросил он вкрадчивым, как мурлыканье тигра, голосом.
— Достаточно долго, чтобы слышать, как она просила тебя не приставать. Вот и не приставай.
Некоторое время они стояли лицом к лицу. Пробивавшиеся сквозь лесную сень солнечные пятна сплошь расшили золотом черный плащ Ворона. Легкий ветерок от водопада бросал брызги прямо в лицо Тольтеке. Он ощущал на губах их прохладу, а в ноздрях — солоноватый запах, похожий на запах крови. «Если он на меня бросится, я буду стрелять. Да, стрелять».