Майк, до этого момента боровшийся с непреодолимым желанием положить руки на парту, а голову на руки и подремать до перерыва, оживился и встряхнул головой, отгоняя усталость. Надо же, на лекции по литературе тоже, оказывается, бывает кое-что интересное! Сам-то он зашел сюда, чтобы где-то пересидеть свободные полтора часа между географией и антропологией - и, как видно, зашел не зря! Женская натура - это нечто еще более загадочное, чем все дикие экзотические страны вместе взятые...

– Возьмем "Тристана и Изольду", - продолжал, тем временем, лектор.
– Это не только первая в Европе история о любви, это еще и потрясающе точный рассказ о том, чем женщины отличаются от мужчин, - по залу снова прокатилась волна смешков, теперь уже более громких.
– Нет-нет, не спешите смеяться и не надо краснеть! Я говорю о различиях в психологи и в системе ценностей. Для мужчины важно действовать по установленным правилам, соблюдать кодекс чести, как бы это ни было сложно, что бы ни происходило. Даже если речь идет о его жизни, или о жизни его любимой женщины, или возможности быть с ней вместе - мужчина не отступит от правил, не нарушит данное слово, не схитрит и не обманет. А что делает женщина, если ей, или ее любимому, или ее ребенку угрожает опасность? Или если любимый мужчина может уйти от нее к другой? Она будет хитрить, будет интриговать, будет врать в лицо всем и каждому, лишь бы только спасти своих близких или свою любовь. И не будет испытывать по этому поводу никаких угрызений совести, потому что цель, которой она добивается, для нее важнее всех кодексов и договоренностей.

Среди студентов поднялся легкий шум. Кто-то из немногочисленных девушек, кажется, был недоволен таким определением женщины, а кто-то как будто бы почувствовал досаду из-за того, что преподаватель раскрыл их главный секрет. Парни же и вовсе пришли в растерянность - им тоже не нравилось то, что сказал лектор, но многие в глубине души вроде как догадывались о чем-то подобном. Майк с сомнением смотрел то на профессора, то на двух сидящих на несколько рядов ниже девушек, одновременно вспоминая своих сестер и их подруг. Ни одну из них нельзя было назвать хитрой и коварной интриганкой, способной пойти против правил. Старшая сестра Энн слепо выполняла все требования родителей и докладывала им о каждой шалости остальных детей. Мэри, с которой Майк, как это часто бывает у близнецов, был очень близок в детстве, поначалу отказывалась стучать на него, но после того, как ее несколько раз оставили без карманных денег, тоже приняла правила, установленные в семье. Братья, к слову, в этом плане ничем от них не отличались. Что же касается девушек, с которыми Майк дружил или пытался крутить романы, то они и правда пытались хитрить, изображая влюбленность и уверяя его в своих горячих чувствах, но делали это так неловко, так топорно, что он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться в ответ на их излияния. У каждой из них чуть ли не в прямом смысле было написано на лбу, что их интересует вовсе не он, Майкл Рокфеллер, а миллионы его семьи и власть его отца, и чем больше они уверяли его в обратном, тем яснее становилась видна эта надпись.

– Вопросы?
– донесся до задумавшегося Майка голос лектора. Молодой человек посмотрел на часы - ну вот, уже и конец, пора бежать на антропологию! А про женщин он здесь так ничего и не узнал. То, что преподаватель рассказал об их хитрости и коварстве - ерунда. Сын миллионера снова подумал о своих сестрах, а заодно и о братьях и кузенах с кузинами - если говорить о хитрости, да и, называя вещи своими именами, об уме, то ни один из них не годился ему и в подметки. Все они делали только то, что требовали от них дед, отец и дядя Дэвид: хорошо учились, копили карманные деньги, записывая все расходы в специальные тетрадки, и следили друг за другом, по любому поводу ябедничая взрослым и получая за это вознаграждение. Все они готовились в будущем заниматься семейным бизнесом и даже помыслить не могли о том, чтобы выбрать себе дело по душе. А ведь у каждого из его родных сестер и братьев было такое дело, была своя мечта, от которой все они безропотно отказались, даже не попытавшись поделиться ею с отцом. Хотя им было известно, что в юности у отца тоже была мечта - он хотел стать архитектором, но дед не стал его даже слушать. А вот Майк отца услышал, еще когда был совсем маленьким: услышал, как он рассказывал о своем увлечении, и запомнил. А потом напомнил ему об этом перед тем, как сказать, что его не интересует ни бизнес, ни политика, а интересует жизнь людей, обитающих на другой стороне земного шара. Настолько интересует, что именно ее изучением он и собирается заниматься всю свою жизнь. Смог бы отец после такого вступления оказать ему? Вопрос риторический.

Именно поэтому он, Майк, теперь изучает антропологию в Гарварде, а Родман, Стивен и Энн с Мэри зубрят ненавистные экономические формулы. Потому что он умнее их всех. И вообще умнее большинства мужчин и женщин.

* * *

Почему он именно сейчас, спускаясь с дерева, в ветвях которого был спрятан дом вождя, вспомнил о той лекции, хотя уже давно не думал ни об университете, ни вообще о своей скучной жизни в Америке? Из-за разговора о дочках главы племени, потерявших в войне с соседями своих женихов? Или из-за того, что под деревом как раз проходила младшая жена вождя, совсем юная и очень красивая, так что взгляд молодого человека невольно задержался на ее едва прикрытом бронзовом теле. Майкл не стал задумываться об этом. Он точно знал, что гарвардский преподаватель, считавший женщин более хитрыми и беспринципными, чем мужчины, глубоко ошибался. Ни местные смуглокожие папуаски, ни оставшиеся за океаном американки, разумеется, ни в чем не превосходили сильный пол. Иначе они помешали бы мужчинам развязывать войны и убивать друг друга, убивать их возлюбленных, братьев или сыновей. Но ни белые женщины из цивилизованного мира, ни темнокожие дикарки ничего не могли сделать против этого - и никогда не смогут.

* * *

В этом племени Майкла в хижину вождя пока не приглашали, но он не сомневался, что рано или поздно побывает в ней. А пока ситуация его даже забавляла - надо же, есть на Земле еще места, где члена семьи Рокфеллеров "не принимают"! Дома все посмеются, когда он об этом расскажет. Хотя до этого еще далеко, пока он домой не собирается, у него еще слишком много дел здесь, в Новой Гвинее.

– Родольф, скажи старику, что я удивлен, - наклонился молодой исследователь к стоящему рядом переводчику.
– Я пришел сюда в надежде увидеть смелый и гордый народ, который не забывает свои традиции и не боится соседей. А увидел пугливых, как райские птички, людей, которые позволили чужаку сбить их с толку и отказаться от заветов их предков. Сможешь это перевести?

– Смогу, но их это обидит, - предупредил его Родольф.
– Они, конечно, ничего нам не сделают, но иметь с ними дело дальше будет уже невозможно.

– Переведи так, как я сказал, - велел Майкл.

Его товарищ пожал плечами:

– Как знаешь, мое дело маленькое...

Он повернулся к стоящим рядом двоим туземцам и произнес несколько фраз на их языке. Лица их остались невозмутимыми, но глаза более молодого на мгновение сверкнули яростью - в этом переводчик не ошибся. Старший же из папуасов то ли умел еще лучше скрывать свои чувства, то ли и в самом деле отнесся к словам белого гостя с философским спокойствием. Он вздохнул и начал отвечать Родольфу - довольно медленно, четко выговаривая каждое слово. Майкл нахмурился. Его спутник, голландец по происхождению, вырос в Новой Гвинее и свободно говорил на нескольких папуасских диалектах, в том числе и на языке племени, в котором они сейчас находились. И вождь племени уже имел возможность убедиться в этом. Тем не менее, он говорил так, словно боялся, что переводчик неправильно поймет его. Словно хотел донести до него что-то особенно важное.

– Ну? Что он сказал?
– нетерпеливо накинулся Рокфеллер на Родольфа, как только асмат замолчал.

– Он говорит, что в их поселении был белый старик, который рассказывал интересные вещи и которому они доверяют, потому что он честный человек, - принялся переводить голландец.
– Этот старик объяснил им, что лучше жить в мире с другими племенами, чем воевать с ними, потому что в войнах гибнут не только враги, но и свои.

– Какая глубокая мысль!
– фыркнул Майкл.
– То есть, я правильно понимаю - здесь побывал кто-то из миссионеров с хорошо подвешенным языком?

– Именно.

– Ладно. Посмотрим, сумеем ли мы этого миссионера переплюнуть...
– молодой американец на мгновение задумался.
– Спроси его, был ли этот белый честный старикан во всех остальных племенах всего этого острова, и если был, то все ли вожди согласились жить так, как он их учил.

Переводчик, уже догадываясь, куда клонит его товарищ, повторил его слова на языке вождя, после чего, выслушав удивленный ответ, снова повернулся к Майклу:

– Он говорит, что никак не может знать, был ли старик в каждом племени. Чтобы это узнать, ему надо послать туда своих людей и дождаться, когда они вернутся, но он не будет этого делать, потому что некоторые племена сильно не любят его племя, так что могут убить посланцев.