Несмотря на серьезность угроз и оказанное давление, ни Бен-Гурион, ни Эшкол не ответили на требования президента. После смерти Бен-Гуриона премьер-министр Эшкол неоднократно обсуждал со своим кабинетом создавшуюся ситуацию. Он очень боялся, что кто-нибудь от Кеннеди приедет в Димону и потребует полной инспекции ядерного объекта, а его директор Патт не сможет отказать посланнику президента. Эшкол предлагал даже приостановить программу на несколько лет, хотя она и без того несколько притормаживала из-за нехватки денег. Но это предложение было отвергнуто. Израильское руководство избрало стратегию частичного сотрудничества с Вашингтоном.

Эта стратегия характеризовала отношение Израиля к подобным требованиям и в последующую эпоху президента Джонсона. В основании этого подхода лежало стремление предотвратить прямую и открытую конфронтацию с США посредством демонстрации готовности к частичным уступкам, не принимая при этом никаких четко сформулированных обязательств о прекращении развития ядерной программы. Хотя Бен-Гурион и Эшкол дали свое принципиальное согласие на посещение реактора американскими учеными, они отказались выполнить требование о том, что эти инспекции будут осуществляться каждые полгода. В то же время они снова потребовали от Белого дома официальных гарантий безопасности Израиля (обязательство, данное Кеннеди Эшколу в его письме от 2 октября 1963 г., воспринималось в Иерусалиме как шаг в этом направлении) [175] .

Реально Израиль дал возможность администрации Джонсона в 1963–1964 гг. организовывать инспекционные посещения Димоны только раз в год. В январе 1964 г., через два месяца после того как Джонсон въехал в Белый дом, американские ученые посетили реактор и не нашли в нем свидетельств существования установки расщепления для производства плутония. Через год, 30 января 1965 г., состоялось дополнительное посещение, и снова не были обнаружены свидетельства, которые могли бы доказать намерение Израиля развить военную ядерную мощь в ближайшее время [176] .

Необходимо отметить, что, несмотря на серьезное давление со стороны администрации, Кеннеди в практическом плане не предпринял никаких конкретных шагов, чтобы остановить развитие израильской ядерной программы. По свидетельству В. Барбура, бывшего в то время американским послом в Израиле, в его задачи фактически входила подготовка такой информации, которая не допускала возможности практических мер со стороны США. «Президент не для того послал меня в Израиль, чтобы я создавал ему проблемы. Он не хотел слышать плохие новости», – так комментировал Барбур свою деятельность [177] . Со смертью президента Кеннеди, проявлявшего «особую чувствительность» к вопросу о возможности распространение ядерного оружия, рассеялась последняя тень, омрачавшая американо-израильские отношения. Во времена Джонсона, в связи с дополнительными соглашениями по поставкам вооружения, вопрос о ядерном потенциале Израиля больше не стоял в центре внимания президента США. При всей остроте разногласий между администрацией Кеннеди и израильским правительством по вопросу об израильской ядерной программе, эта проблема не нанесла большого ущерба крепнувшему американо-израильскому альянсу. При Кеннеди начались поставки американского оружия, и его администрация официально стала гарантом безопасности еврейского государства. Если в 1940–1050-е гг. многие специалисты характеризовали американо-израильские отношения как «неопределенную дружбу» (подкреплявшуюся ограниченными займами, грантами и помощью в переговорах), то в эпоху Кеннеди отношения между двумя государствами приобрели более стабильный характер, который может быть определен как начало «неофициального (неформального) альянса» [178] .

Вскоре после убийства Кеннеди в 1963 г. новый президент США Линдон Джонсон, заняв Белый дом, сказал израильскому дипломату: «Вы потеряли очень хорошего друга, но нашли еще лучшего» [179] . До сих пор многие израильтяне считают это заявление справедливым.

В мире шло продолжение «холодной войны», когда обе супердержавы – СССР и США – боролись за превосходство на мировой арене, а Ближний Восток был одним из регионов, где сталкивались их интересы. Методы руководства Джонсона резко отличались от стиля ведения дел его предшественника. Кеннеди предпочитал принимать ответственные внешнеполитические решения в ходе коллективных обсуждений со своим ближайшими помощниками из Совета национальной безопасности (так, например, в течение 13 дней вырабатывалось решение во время Кубинского кризиса). При Джонсоне Государственный департамент вновь занял ведущее место в определении международной стратегии Вашингтона. Джонсон не чувствовал особой симпатии по отношению к «парням Кеннеди», выпускникам престижных университетов восточного побережья США, занимавших ключевые позиции в Совете национальной безопасности. Он сократил участие данного учреждения в процессе принятия решений и, напротив, вновь упрочил статус Государственного департамента, мнение которого в израильском контексте не вполне совпадало с позицией предыдущего президента. В целом же новый глава Белого дома сохранил кадровый состав, предпочитая работать с высшим руководством, унаследованным от администрации Кеннеди – госсекретарем Д. Раском, секретарем Совета национальной безопасности Р. Макнамарой и советником по национальной безопасности М. Банди [180] . Как и при Кеннеди, глава ЦРУ Д. Раск продолжал отстаивать сохранение баланса отношений между США, Израилем и арабскими государствами. Он учитывал нефтяные интересы Америки в Ближневосточном регионе и считал, что стратегические задачи США требуют сохранения хороших отношений с арабами, что невозможно при однозначной поддержке Израиля. Это частично противоречило и позиции президента Джонсона [181] .

В отличие от ближневосточной политики своего предшественника, который искал пути для сближения и сотрудничества с некоторыми арабскими государствами, «попавшими под советское влияние» (в особенности с Египтом), Джонсон вернулся в эпоху Эйзенхауэра и принял для себя модель двухполюсного конфронтационного противостояния на Ближнем Востоке [182] . Поскольку, по его мнению, еще со времен правления президента Эйзенхауэра, несмотря на все усилия двух американских администраций, президент Насер продолжал связывать свою судьбу с коммунистическим блоком, Джонсон призвал своих сторонников избавиться от иллюзий и рассматривать Египет как «придаток Кремля». Египетское вмешательство в войну в Йемене, декларированная поддержка Насером коммунистического Китая, Кубы и Вьетконга, противодействие продвижению интересов Запада в Адене, Омане, на Кипре и в Ливии, военная помощь, предоставленная им войскам повстанцев при гражданской войне в Конго, и его ответственность за пожар в американском культурном центре и библиотеке в Каире в ноябре 1964 г. – все это воспринималось Джонсоном как доказательства антизападной, антиамериканской политики президента Египта. Администрация Джонсона значительно сократила объемы экономической помощи этой стране, и почва для оказания этой помощи сходила на нет. Последней каплей стала речь президента Насера, произнесенная 23 декабря 1964 г., в которой он предлагал всем, кто не желает смириться с действиями Египта, «испить воды Средиземного моря… и воды Красного моря» [183] . Джонсон даже взвешивал возможность полного приостановления экономической помощи Египту. В конечном счете, он решил воздержаться от этого шага из опасения, что замораживание помощи приведет к дополнительной радикализации египетской позиции. Экономическая помощь Египту предоставлялась теперь в урезанном масштабе и раз в год, а не раз в три года, как при Кеннеди. Усилилась критика действий Египта в американском Конгрессе.

Ухудшение отношений с Египтом дало толчок к активизации развития американо-израильских отношений. В год прихода Джонсона в Белый дом в израильском руководстве также произошли изменения: на смену несгибаемому Бен-Гуриону пришел Леви Эшкол, бывший министр финансов. Он был гораздо мягче и сговорчивее своего знаменитого предшественника. Американская команда надеялась, что новое правительство Эшкола будет более сговорчивым, чем непреклонный Бен-Гурион и его окружение. Эшкол-политик – ветеран левосионисткого движения, глава кабинета министров правящей коалиции лейбористских партий, получившей название Маарах (Маарах был создан в ноябре 1964 г. как союз партий МАПАЙ и Ахдут ха-Авода), был известен как принципиальный оппонент «диктаторских замашек» своего предшественника. Первое, что он сделал, придя к власти, – удалил из руководства МАПАЙ всех сторонников Бен-Гуриона – молодых энергичных политиков и военных. Из правящей партии ушли М. Даян, Ш. Перес, И. Альмоги и др. (Бен-Гурион в июне 1965 г. создал свою партию РАФИ – Рабочий список Израиля.) Сразу же изменился формат двусторонних отношений. Между администрацией Джонсона и правительством Эшкола наметилось некое идеологическое и концептуальное сближение.