Дрожащими руками вамп исправил свою оплошность, он только теперь понял, почему утром, когда он шёл в Университет, все встречные девушки оглядывались в его сторону.

— Это специально для проветривания, — улыбнулся Энди. В это время подошёл освободившийся от своих тайных дел Тайтус, он железным голосом сказал:

— Если только есть, что проветривать.

Это была обычная диговская шутка, недоступная для окружающих, и Энди опять с горечью ощутил свою интеллектуальную неполноценность, как ему казалось. По неведомым причинам Софи распространяла вокруг себя еле ощутимый аромат, но который навевал вполне определённые желания. Алекс от этого запаха совсем потерял голову и сообщил:

— Я только что придумал стихи!

— Прелестно, Алекс! — от полного восторга Софи закатила глаза. — Почитай их, пожалуйста!

Алекс торжественно прокашлялся и…

— Это всё? — глупо улыбаясь, спросила Софи. — А где же тут рифма?

Алекс неопределённо пожал плечами. Он всего лишь создал этот стихотворный бриллиант, и не ему хвалить его достоинства.

— Это трёхстишие, которое по-японски называется хокку, — отозвался Тайтус.

— Ах, как это прелестно, друзья мои! — восхитилась Софи. Как бы ненароком она потёрлась широким бедром о дига, но тот остался глух к заигрываниям и добавил:

— Хокку несёт глубокое философское содержание. Извините, но я вынужден покинуть ваше общество.

— Да, мне тоже нужно в одно место, — распрощался Алекс. Энди и Софи остались в одиночестве. Появился ректор Клинтон, он вовсю размахивал руками и кричал своё коронное: «Больше двух не собираться!»

— Пойдём в парк, мой дружок, — Софи повисла, как тряпка, у Энди на плече.

— Диги мало чувствительны к поглаживаниям, — честно сказал Энди. — Если хочешь его завлечь, проще всего перед ним раздеться.

— Ты, Энди, оказывается, большой знаток интимной стороны жизни дигов, — промурлыкала Софи. — Ты такой умный…

Вамп приосанился.

— Расскажи о себе, Энди, — попросила Софи, ещё теснее прижимаясь к вампу, чем совершенно спутала у него все мысли. — Чем ты занимаешься по вечерам?

Энди почему-то вспомнил о таблетке, подаренной ему Тайтусом. Они как раз проходили мимо расположенного в парке общественного туалета и соседствующей с ним столовой на свежем воздухе. За одним из столиков сидел преподаватель по метакомпьютике Хенн.

— Эй, Эйнджел, идите-ка сюда! — позвал Хенн вампа. — У вас есть сигареты?

Конечно, добрый Энди поделился ядовитым куревом с преподавателем. Но заодно он и тихо положил в его чашку с чаем маленький белый цилиндр таблетки.

— Ваше имя, год рождения и род занятий? — с натугой прохрипел динамик над головой Энди. Вамп непонимающе таращил глаза: в четыре часа утра в его квартиру ворвались грязнокасочники, вытащили из постели и поволокли, чуть ли не силой, на улицу. После этого под конвоем из четырёх велосипедов он был сопровождён в мрачное здание без окон, наполовину вкопанное в землю.

Сейчас Энди сидел в узкой комнатке в один квадратный метр на круглой металлической табуретке. К нему не присоединили никаких датчиков и приборов, а кроме ржавого динамика, свисающего с потолка, в комнате для допросов ничего не было. Динамик повторил вопрос, но нельзя было понять, живой это голос или механическая запись допытывается истины.

— Энди Эйнджел, 23 года, студиозус, — мрачно ответил вамп, сообразив, что от него хотят.

— Учтите, что за дачу ложных показаний вы будете нести уголовную ответственность, — предостерёг искажённый помехами голос. — Но вы можете получить хорошее денежное вознаграждение, если сообщите какую-либо важную информацию. Вам всё понятно?

— Да.

Энди не мог себе и представить, что в нескольких метрах от него, за толстой стеной, в такой же гробоподобной комнате находится его закадычный друг и сообщник во всех тёмных и гнусных делишках Алекс Шоу. Ему задавались точно такие же вопросы, но на все из них Алекс неизменно отвечал одной из трёх фраз: «Дерьмо собачье», «В задницу» и ещё одним совершенно непечатным ругательством. Допрос, однако, не прерывался и полным ходом шёл вперёд. Но подслушивающие стражи порядка, а они, безусловно, незримо присутствовали где-то неподалёку, кроме вышеупомянутых трёх изречений ничего не получили. Тем не менее, когда прозчувал ответ на последний вопрос, глухая дверь открылась, и Алекса вежливо проводили на улицу, предоставив ему полную свободу действий.

Но, увы, этого Энди не знал и потому немного нервничал. Ему не пришло в голову воспользоваться тактикой Алекса, но зато он замыслил нечто своё собственное, максимально соответствующее его чёрной сущности. И, когда динамик задал очередной вопрос, Энди заставил своё лицо принять трагически-кающееся выражение, а пальцы правой руки сложил в патриотическом жесте и помахал ими над головой. Конечно, его никто не видел, так как система визуального наблюдения комнат допроса сломалась несколько лет назад, но этим Энди постарался привести свои мысли в порядок.