Лавочник послушно взял платочек, запрокинул голову и принялся вытирать хлюпающий нос.

– Повторить?
– спросил я, не уточняя, что именно.

– Не надо, - вздрогнул он.
– Да, я видел её. Это было позавчера ночью. Красивая и богатая сучка, которая считает, что весь мир у неё в ридикюле.

– Зачем она приходила?
– спросил я, зная ответ.

– На ней был маячок. Она хотела избавиться от него. Кстати, я не совершил ничего противоправного, это была не полицейская модель.

– Знаю и потому прощаю, - кивнул я.
– А чего сразу не сказал?

– Простите, лейтенант, но вы знаете, что для нас вы, при всём моём уважении, - легавый. В наших кругах не принято изливать душу копам, даже столь симпатичным.

Я хмыкнул. Айзек жил с другим мужиком, и, в общем-то, не был одинок в своих пристрастиях. Раньше это считалось пороком, а теперь вроде как поощрялось. Ходили слухи, что делалось это специально: население с каждым годом росло, а природные ресурсы уменьшались.

– И ты снял с неё маячок?
– спросил я скорее для протокола. Служба приучила меня к дотошности. Иногда, недосказанность или неправильно понятая фраза приводили к крупным недоразумениям.

– Да. Пришлось повозиться: штучка фирменная, работал маг экстра-класса. Но... когда за дело берётся настоящий профессионал, результат гарантирован, - горделиво сказал он и даже расправил щуплые плечи.

– С этим разобрались. Второй вопрос: она была одна?

– Нет, её притащил какой-то хмырь.

– Ты его знаешь?
– с тщательно скрываемой надеждой спросил я.

– Откуда? Город большой, нельзя знать каждого, - вяло пробормотал Айзек.

Тут облом, но ничего страшного. Если кажется, что дело с самого начала на мази, значит, впереди полная задница.

– Опиши внешность, - велел я.

– Постараюсь, лейтенант. Только из меня физиономист неважный.

– Ты попробуй.

– Ему лет двадцать пять - двадцать шесть. Может, чуть больше, но точно не тридцать. Пониже вас ростом. Смазливый. Из тех, от кого девки в штанишки писаются.

– А мужики?
– не преминул поддеть я, однако Айзек не смутился:

– Не в моём вкусе. Продолжать?

– Валяй.

– Волосы тёмные, вьющиеся, чернявый. Глаза карие, нос прямой, худощавый, двигается как танцор... знаете, такая лёгкая, будто порхающая походка... А ещё спина идеально ровная, он ходит так, словно кол проглотил, но это не имеет ничего общего с военной выправкой. Для военного этот молодой человек движется совершенно несерьёзно.

Я кивнул.

– Ещё что запомнилось? Особые приметы есть?

– Бакенбарды. Помните колониальную моду прошлого века? Парень то ли сдвинулся на этой почве, то ли нашёл чокнутого парикмахера. Впрочем, ему идёт.

– Одет как?

– На удивление прилично. Смокинг, рубашка в тон, лаковые ботинки, дорогие запонки. С первого взгляда смахивает на плейбоя, прожигателя жизни. Но это фальшивка. Парень родился в мусорке и далеко от неё не ушёл.

– Всё-то ты знаешь!

– В моём возрасте и при моей работе нужно разбираться в людях, иначе вылетишь в трубу.

– Ладно, - протянул я.
– А куда они двинулись после того, как ты снял маячок?

– Не знаю. Они мне не докладывались. Тёлка была пьяной, костерила какого-то Джеймса, говорила, что он её обманул, а хмырь, который её привёл ко мне, поддакивал. И, сдаётся мне, делал это специально.

– Тоже был пьяным?

– По сравнению с ней трезвый как стёклышко. Постоянно лапал её, не смущался ни меня, ни моего помощника.

– Она звала его по имени?

– Если только пупсиком, но вряд ли его так зовут.

Я помолчал, переваривая информацию. Итак, в уравнении появилось первое неизвестное.

– У тебя есть телефон?

Айзек выбросил очередной окровавленный платочек в мусорную корзину.

– Есть, в офисе. Дверь сбоку. Она не заперта.

– Тогда я позвоню. Только не подслушивать, иначе я вернусь сюда с кавалерией, и вам, ребята, не поздоровится.

Я решительно отстранил лавочника и его молчаливого помощника.

Офис больше походил на чуланчик. Тут скверно пахло, из крошечного окошка с трудом пробивался солнечный луч.