Все остальные части должны были вращаться.

Весь многовековой путь к Тау Кита корпус «Наву» должен был вращаться. Десять палуб жизнеобеспечения, жилых помещений, храмов, школ, дистилляционных станций, мастерских и кузниц, а по центру — огромный интерьерный зал, словно вывернутая наизнанку Земля. Почва, фермы, иллюзия неба и подвешенный посредине атомный светильник, дающий свет и мягкое тепло земного солнечного вечера.

Все помещения и коридоры в этих отделах корпуса конструировались в предвидении долгих, медленных лет инерционного полета. Краткие периоды разгона и торможения в конечном пункте почти не принимались в расчет. А теперь кораблю только они и остались. Все, что строилось как полы, теперь оказалось стенами. Просторные прочные палубы, на которых должны были размещаться плодородные почвы маленького мирка, станут стенками практически бесполезного колодца. Все, что упадет с переходной платформы между командной палубой и барабаном, будет падать добрых два километра. Водопроводы в его стенах, сконструированные так, чтобы использовать гравитацию вращения и силу Кориолиса, останутся без применения. «Наву» был жемчужиной человеческого оптимизма и инженерного искусства. «Бегемот» оказался неуклюжей колымагой, и приклепанное к его бокам оружие было опаснее для него, чем для противника.

А Быку не позволяли устранить даже те проблемы, которые он предвидел. Он прошел через переходную станцию к своему кабинету. Все помещения здесь располагались наклонно в ожидании гравитации вращения. Они ее не дождутся. Открытая проводка, участки голого металла — все говорило о спешке и о надежде со временем разобрать корабль на запчасти. Быку тошно было даже проходить мимо.

Саманта Розенберг, давний шеф ремонтников Тихо, а теперь — старший механик «Бегемота», ждала в приемной, болтая с новым заместителем Быка. Бык пока не составил мнения о нем. Серж вступил в АВП во времена, когда это еще было опасно. Традиционную татуировку на шее — рассеченный круг — он носил с гордостью. Однако его, как и остальных безопасников, завербовала Мичо Па, и Бык еще не разобрался, кто есть кто. Пока он не доверял заместителю, и недоверие мешало заметить, что в нем было хорошего.

А вот Сэм ему нравилась.

— Привет, Бык, — поздоровалась она, когда Бык повалился на пенковый диванчик. — Добился разговора со старпомом?

— Поговорили, — сказал Бык.

— И как? — Судя по скрещенным рукам Сэм, она уже знала ответ.

Бык расчесал пальцами волосы. В молодости они были мягкими. Теперь он кончиками пальцев ощущал каждую волосинку. Вытащив свой терминал, он пролистал сообщения. Пять рапортов: три доклада о плановых проверках и два внеплановых — о травме и о мелком хищении. Все это могло подождать.

— Серж? — обратился он к заместителю. — Продержишься часок без меня?

— Сколько угодно, шеф, — ухмыльнулся Серж. Возможно, презрение в его тоне только послышалось Быку.

— Вот и хорошо. Идем, Сэм, поставлю тебе выпивку.

На кораблях коалиции, когда коалиция Земля-Марс еще существовала, здесь разместилась бы судовая лавка. АВП предпочел бар и пару семейных ресторанчиков, где, что ни закажи, подавали готовые блюда из разряда «ешь, чтобы не умереть с голоду». Помещение бара, возможно, предназначалось под спортивный или бальный зал, в нем свободно расселась бы сотня человек, но никогда не бывало больше нескольких десятков за раз. Освещение заменили — в пластике песочного цвета сверкали бело-голубые светодиодные лампы. Крышки столов были черными, магнитными, чтобы удерживать на себе груши с напитками. Стекла здесь не полагалось.

— Че-че? — завидев их на пороге, выкрикнул бармен. — Морген! Аллес-меза, вы!

— Ме-я, — отозвалась Сэм, для которой жаргон астера был, как для Быка испанский или английский, родным языком.

— Чего тебе взять? — спросил он, пробираясь к столику. Бык предпочитал сидеть так, чтобы видеть дверь, — сказывалась старая привычка.

— Я на работе, — ответила она, усаживаясь напротив.

Бык поймал взгляд бармена и поднял два пальца.

— Лимонад.

— Са-са, — откликнулся бармен, вместо кивка поднимая кулак. Бык сел поудобнее и взглянул на Сэм. Симпатичная женщина. Фигуристая, с прической пикси и улыбчивая. При первом знакомстве Бык не меньше минуты подозревал, что она ему нравится. Но, если у него и были на нее какие виды, теперь это осталось позади.

— Не вышло? — спросила Сэм.

— Не вышло.

Сэм вздернула брови, оперлась локтями о стол. По мере того как Бык перечислял возражения и доводы Па, на ее лице проявлялась скептическая покорность судьбе.

— Дожидаться переоборудования — это хорошо и правильно, — заметила Сэм, дослушав рассказ, — но, если мы вздумаем дать пробный выстрел, получится большой-пребольшой блямс.

— Уверена?

— Не на сто процентов, — признала Сэм, — но на восемьдесят точно.

Бык устало ругнулся. Бармен подал им груши с лимонадом — размером с его кулак, с яркими красными буквами на боках: «Плодоовощ малыша потехи». В кириллицу затесалась греческая «пи».

— Может, стоит мне с ней поговорить? — предложила Сэм. — Если прямо от меня услышит…

— Если прямо от тебя, может, и подействует, — согласился Бык, — но впредь на все мои предложения ответ будет «нет». «Это Бык просит? Ну, окажись дело важным, он бы послал астера». Так?

— Ты правда думаешь, это из-за того, что ты не здесь родился?

— Угу.

— Ну… может, ты и прав, — кивнула Сэм. — Извини.

— Землячество, — бросил Бык с притворным равнодушием.

Сэм взяла свой лимонад, задумчиво отпила. Опустила грушу — щелкнул, присасываясь, магнитик.

— Я ничего не имею против внутряков. Со многими вашими работала, процент дерьма не выше, чем среди астеров. Но эту рельсовую пушку надо закрепить как следует. Если единственный способ — подрезать тебя, я так и сделаю.

— Либо так, либо прикончить корабль, — кивнул Бык. — Но дай мне немного времени, попробую что-нибудь придумать.

— Начни от момента, когда придется стрелять, и отсчитай назад восемнадцать дней, — сказала Сэм. — Это крайний срок. Даже если все будут трезвые и сотрут себе яйца на работе, быстрее не выйдет.