Тилли не возразила, но продолжала укачивать ее.

— Надо бы тебе кое с кем поговорить, — сказала она.

Сотрудники службы безопасности успели первыми: трое вооруженных солдат увезли на челноке связанную Мелбу. Или Клариссу. Намного позже появилась медицинская служба, эвакуировавшая команду «Росинанта». За Анной прибыли почти на сутки позднее — она явно не воспринималась здесь главной. Учитывая события последнего времени, Анна, пожалуй, радовалась, что не удостоилась особого внимания.

Очутившись на «Бегемоте», она готова была столкнуться с людьми из службы безопасности. Или Наоми и ее команда могли бы ее встретить, если достаточно пришли в себя.

Но в причальном отсеке челнока стоял Гектор Кортес. Он улыбнулся Анне и приветственно махнул рукой, напомнив ее одряхлевшего деда: движение было доброжелательным и немного неуклюжим. Ей подумалось, что Кортес за несколько дней постарел на десяток лет, и только потом Анна сообразила, что он мог пострадать при катастрофе.

— Анна, — заговорил он, — я так рад вас видеть!

Тяжелый барабан «Бегемота» уже раскрутили, создав искусственную силу тяжести, от которой кружилась голова. Ноги Анны уверяли тело, что надежно стоят на земле, а внутреннее ухо твердило, что она заваливается набок, и норовило качнуть тело в обратную сторону. Все это было не настолько плохо, чтобы сбить ее с шага, но сбивало ощущение реальности. А когда Гектор Кортес, знаменитость и духовник правителя, поцеловал ее в щеку, Анна почти поверила, что видит сон.

— Я тоже рада, — сказала она. — Не знала, что вы на «Бегемоте».

— Мы все перебрались, — объяснил Гектор. — На «Принце» оставили минимальную команду, так что почти все — здесь. Все, кто остался. Мы слишком многих потеряли. Я сам отслужил вчера по павшим. Отец Мишель, рабби Блэк, Паоло Седон.

— А Алонсо Гусман? — со страхом спросила Анна.

Кортес покачал головой.

— Ни жив, ни мертв. Его держат в коме, но надежды нет.

Анна вспомнила умоляющий взгляд поэта. Если бы она раньше прислала помощь…

— Жаль, что не успела на службу, — сказала она.

— Понимаю, — кивнул Кортес. — Поэтому и хотел вас встретить. Можно проводить?

— Конечно, — ответила Анна, — но я сама не знаю, куда.

— Я покажу главные ориентиры. — Старик повернулся, задев рукой челнок. — Идите за мной, и вы узрите величие лифтовой системы.

Анна хихикнула и пропустила Гектора вперед. Он тоже шел неуверенно. Не то чтобы семенил, но и широко шагать не решался. Он очень отличался от того Гектора, который призвал три партии человечества вместе пройти через Кольцо в неизвестность. Изменилась сама манера держаться.

— Я думал, что на службе должны выступить те из нас, кто подписывал петицию, — сказал он. — Хотел, чтобы наше раскаяние обрело голос.

— Раскаяние?

Он кивнул.

— Ваше, мое… всех, кто советовал сделать этот шаг во тьму. За нашу гордыню поплатились невинные. Послушались безрассудного совета — и погибли. Бог дал нам урок смирения.

Его отточенный годами голос был по-прежнему звучен, но в нем появились новые ноты. Под возвышенными интонациями проскальзывала беспомощная детская жалоба. Вместе с сочувствием в Анне шевельнулась беспощадная злость.

— Я, кажется, смотрю на это иначе, — сказала она. — Мы не ради славы сюда пришли, а чтобы удержать людей от войны. Чтобы напомнить себе и другим, что мы здесь вместе. Я не считаю это дурным мотивом. И не расцениваю случившееся как наказание. Время и судьба…

— Правят всеми, — закончил Гектор. — Да.

Позади взревела и затихла маневровая ракета челнока. К отсеку рванулись двое астеров с инструментами в руках. Кортес оскалился.

— Но, пусть даже так, — что проросло из того семени? Вы и теперь думаете, что это не наказание? Что нами правила не гордыня?

— История помнит множество людей, восстававших после жестокого поражения, — напомнила Анна. — То, что случилось, ужасно. Но я не вижу в этом Господней кары.

— А я вижу, — сказал Кортес. — Я верую, что мы впали во зло. И более того, доктор Воловодова, я боюсь, мы и сами теперь несем в себе это зло.

— Не понимаю…

— Дьявол здесь! — провозгласил Кортес и покачал головой, увидев несогласие на лице Анны. — Не демон из комиксов — я не такой дурак. Тот дьявол, что вечно обитает в людях, вознесшихся свыше меры, в людях, которые забывают спросить, должны ли они сделать что-то, лишь потому, что могут. История не вспомнит нас добром.